Наиболее распространенным в Библии обвинением в адрес языческих царей является их гордыня. Так, вся история Навуходоносора, описанная в четвертой главе, вращается вокруг охватившей его гордыни, которая и привела царя к впадению в животное состояние. Можно сказать, что Навуходоносор «лишился разума», впав в гордыню и приписывая свое царское достоинство и свои успехи самому себе, а не Богу (Дан 4, 27). Гордыня царей непосредственно связана с целым рядом идеологем, присущих психологии и идеологии всех мировых империй начиная с эпохи Древности вплоть до Нового времени. Во-первых, это приписывание себе особого божественного покровительства, божественного права на власть, дарованного свыше, и, в наиболее радикальной форме, – собственной божественности. Во-вторых, эта идея универсальной власти, в идеале охватывающей всю Ойкумену. Обе указанных концепции были в той или иной мере распространены практически во всех регионах мира. Тем не менее характер последовательной идеологии они приобрели именно на Древнем Востоке. В дальнейшем эти концепции стали неотъемлемой частью христианской и мусульманской политической мысли, сыграв принципиальную роль в последующей мировой истории. Таким образом, приведенная в книге Даниила картина последовательной смены мировых империй действительно соответствует известной нам исторической реальности – имперская идея зародилась на Древнем Востоке, откуда она в дальнейшем была заимствована европейскими народами. И уже в это время имперская идея встретила последовательную и острую полемику со стороны древнееврейских пророков.

Идеей, вызывавшей наибольшее неприятие авторов библейских книг, была концепция сакрального характера царской власти. Полемику с ней мы находим уже в книгах Исаии и Иезекииля. В книге Исаии она появляется в 14 главе, где царю Вавилонскому приписываются следующие претензии: «Взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему» (Ис 14, 12– 14). Большинство исследователей считают, что в данном пассаже получил отражение ханаанский миф о восстании божества утренней звезды против богов (см. ниже). Однако вполне возможно, что он имеет более прямые связи с царской идеологией Ближнего Востока. По мнению К. Спронка и М. Альбани речь здесь идет о реальном желании вавилонского царя после своей смерти оказаться в сонме богов[441]. Эта идея может быть связана с египетским и ханаанским представлением о посмертной деификации царей, которые восходят на небо, идентифицируясь со звездами. По предположению Альбани гордыня изображенного в Ис 14 вавилонского царя состояла в том, что он полагал, что сохранит свое место величайшего царя и в загробном мире, заняв место «выше звезд Божиих», на троне Всевышнего – из-за чего он низвергается в шеол, лишившись своего места на небесах. Таким образом, весь текст рассматривается как полемика с египетским и ханаанским представлением об «астральном бессмертии» царей и их посмертной деификации: «Падение Хелеля с небес в подземный мир символизирует не только Божий суд над вавилонским тираном, но также тесно связано с традиционными царскими претензиями на божественный статус, которые достигли своего апогея в концепции посмертной астральной деификации царей среди “звезд Эля”. В рамках возникающего в эпоху вавилонского плена израильского монотеизма политеистическая концепция других богов и божественных существ кроме Господа была всерьез поставлена под вопрос (см. Второисайю). Этот революционный религиозный прорыв аналогичным образом относился и к царской идеологии <…> В сравнении с истинным вечным Богом все земные правители очевидно являются не божественными существами, а смертными, подобными растениям, которые “вихрь уносит как солому” (Ис 40, 24) <…> Таким образом, одним из последствий монотеизма изгнания стало то, что политеистическая идея божественного статуса царей – когда-то принятая и в монархическом Израиле – теперь была определена как гордыня (hubris). Новоассирийское и Нововавилонское имперское господство, рассматривавшееся израильтянами как варварская тирания (Ис 14, 6, 16), также позволило интерпретировать идею сакральной царской власти и божественного сыновства в качестве примера гордыни (hubris)»[442]. Таким образом, «победная песнь» из Ис 14 может быть рассмотрена как пример пророческой критики характерной для Ближнего Востока идеологии сакрализации царской власти[443].

Слабым местом предложенного Спронком и Альбани толкования Ис 14 является то, что в месопотамской традиции как раз-таки отсутствовала концепция астрального бессмертия почивших царей. По этой причине Альбани предполагает, что автор этого пассажа, говоря о вавилонском царе, применяет к нему представления о царях, характерные для Египта, Ханаана и, вероятно, древнего Израиля. Другой пример полемики с царской идеологией Ближнего Востока, более тесно связанный с ханаанским культурным кругом, мы находим в книге Иезекииля. В ней приводится следующая инвектива в адрес тирского царя: «И было ко мне слово Господне: сын человеческий! скажи начальствующему в Тире: так говорит Господь Бог: за то, что вознеслось сердце твое и ты говоришь: “я бог, восседаю на седалище божием, в сердце морей”, и будучи человеком, а не Богом, ставишь ум твой наравне с умом Божиим <…> вот, Я приведу на тебя иноземцев, лютейших из народов» (Иез 26, 1–2, 7). В следующем далее «плаче о Тире» Иезекииль развивает тему гордыни тирского царя: он сравнивает его с Адамом, впавшим в гордыню и пожелавшим уподобиться Богу, и за это изгнанным из Эдема (Иез 28, 17). Указанный пассаж книги Иезекииля сам по себе является свидетельством существования в Тире царской идеологии, предполагающей приписывание царю божественного статуса. Исследователи, рассматривающие вопрос о статусе царя в ханаанской традиции, также обнаруживают в этом регионе целый ряд свидетельств, предполагающих существование представлений о сакральном характере царской власти. Так, по мнению Н. Уайетта указанный комплекс представлений присутствовал уже в Угарите. По его предположению царь Угарита во время коронации отождествлялся с Аттаром, угаритским божеством, сначала воссевшим на престол Баала, а затем сошедшим с него, чтобы стать царем на земле[444]. По мнению Д. Блока обвинение тирского царя в самообожествлении «может быть намеренной отсылкой к имени правившего в это время царя Этбаала III, чье имя означает «Баал со мной» (‘etba’al по крайней мере согласно еврейской вокализации) или его преемника, известного из Иосифа Флавия как Баал»[445]. Косвенные обвинения в самообожествлении Иезекииль выдвигает и против египетского фараона, которому приписываются слова, также являющиеся примером горделивого самообольщения: «Сын человеческий! обрати лице твое к фараону, царю Египетскому, и изреки пророчество на него и на весь Египет. Говори и скажи: так говорит Господь Бог: вот, Я – на тебя, фараон, царь Египетский, большой крокодил, который, лежа среди рек своих, говоришь: “моя река, и я создал ее для себя”» (Иез 29, 2–3).