при чем тут эта несчастная политическая пара? – парировал я, гадая, сколько еще смогу разыгрывать простака Гансвурста.

– Не знаю, не знаю, но в любом случае вы, должно быть, очень влиятельный человек, герр Фрайер.

Потарабанив пальцами по близлежащему компакт-диску, я напомнил о законе:

– Более того, узнай кто-нибудь из полиции от ваших соседей, что вы слушаете эти песни, у вас возникли бы довольно крупные неприятности.

Я все еще не выбился из колеи. Правда, и она, похоже, ожидала от меня именно такого поведения. У нее быстро нашелся ответ:

– Вы мне напоминаете этих пресловутых американцев! Они опасливо клянут нацизм, фашизм и экстремизм, но ведь ни один из тысячи янки не отличит «Эрику» от «Хорста Весселя». Хотя, может быть, некоторые из них и занимаются коллекционированием холодного оружия вкупе с высшими наградами Третьего рейха: «Железный крест», «Орден заслуг Германского Орла», «Испанский крест», «Германский крест», «Крест военных заслуг». Я даже встречала запонки от Гиммлера (с эмблемой СС) у одного известного коллекционера. Кстати, запонки дарились Гиммлером как знак особого расположения.

– О, это была знаковая награда! – поддержал я тему. – Обладатель запонок обычно входил в «круг друзей Генриха Гиммлера». Этот круг включал промышленников и аристократов, оказывавших значительную финансовую помощь рейхсфюреру СС в его культурной и социальной работе. На запонках гравировалась дата дарения – обычно день рождения получателя подарка. Что возьмешь с коллекционера – это ведь как неизлечимая болезнь, патология.

– Я не о том. Те же американцы не почешутся, чтобы получше узнать своего врага. Они слишком трусливы и решаются на что-либо кардинальное только с оглядкой: как бы их союзники или друзья не подумали, что они ведут подрывную деятельность! Они громко рассуждают о коммунизме или нацизме, но многие ли из них способны отличить гимн Третьего рейха от «Марсельезы»?

Я отчаянно блефовал.

– Воспоминания! – ворчливо заметил я. – Да вас не было еще в помине, когда фюрер ввел свои войска в Польшу. Ваши родители впервые поцеловались, когда в Израиле… – я заставил свой голос дрогнуть, – … казнили в 60-х годах Адольфа Эйхмана, сподвижника фюрера, а следы начальника Гестапо Генриха Мюллера затерялись в Латинской Америке, где его видели в 1982 году… Вы еще были девочкой с косичками. Какие у вас могут быть воспоминания, фройляйн?

– Я была уже достаточно взрослой, когда мне поведали, кто есть кто и что есть что, а самое главное – научили ценить сладость побед и горечь поражений, – возразила она. – Я все прекрасно знаю и помню. Традиции, заложенные Господом Богом, не умирают, Ганс. Новое поколение уже готово к продолжению нашего дела. Самое главное то, что наконец-то Германия едина. И хотя немцы уже не те, они развращены комфортом и сытостью, а из нашей страны делают фарсовое подобие США – этого плавильного котла наций. Но… но свою слабость мы трансформируем в козырного туза. Мы разыграем интернациональную карту, как это удалось русским в СССР: в Германии турки займут место тибетцев из Шамбалы, а «осси», которым коммунистическая пропаганда основательно набила оскомину, – теперь более нацисты, чем «весси».

– Более того, – вступил я в игру. – Может быть завоеван и другой континент. Та же Латинская Америка, которая буквально заражена ненавистью к северному соседу. Двести лет гринго давили латинос, как москитов. И пусть это у них называется социализмом, но ничего общего с коммунизмом это не имеет. Так же, как в свое время начинался национал-социализм, ставший религией истинных арийцев… В общем, дело экс-офицеров СС из организации «ОДЕССА»[74] живет и процветает до сих пор. Одним из отцов-основателей ее был легендарный Отто Скорцени.

В комнате установилась тишина.

– И все-таки это большой риск, Линда, – высокопарно сказал я и влюбленными глазами уставился на нее…

Я решил, что могу немного раскрыться, и выдал ей классически-простую легенду: дескать, я, как внук барона Вальтера фон Вальдштайна и штурмбанфюрера вермахта, в Южной Америке примкнул к группе таких же молодых людей – потомков бывших офицеров Третьего рейха, которые озабочены дальнейшим развитием в Германии организации или «движения правоконсервативного толка»…

И я поведал суть операции «Кобра», руководимой лично Сансанычем, бегло говорившим по-немецки. Он сыграл здесь одну из своих любимых ролей: когда из умного сотрудника КГБ превратился в офицера вермахта, только что вернувшегося в Германию из своей южноамериканской ссылки и завербовал перспективного молодого человека (сотрудника БНД) из хорошей семьи, получившего строгое воспитание.

… Это «движение» уже засветилось ранее в Австрии и ФРГ в лице одного из представителей Uberlebenstager (лиц-носителей прежних идей, переживших трагедию поражения Великой Германии). Ну, а я, Ганс Фрайер, в своем роде посланец неонацистов из Латинской Америки. Поэтому мне, как представителю хранителей традиций Великой Германии, была бы очень полезна встреча с единомышленниками в родном отечестве, а вместе с этим – информация о настроениях немцев как на Западе, так и на Востоке ФРГ, политическая конъюнктура и не помешали бы данные из центров БНД или БФФ.

Затем я поинтересовался:

– А вы помните текст присяги, которую все «мы» давали фюреру.

Она утвердительно кивнула.

Тогда я просто предложил повторить ее текст:

– Vor allmachtige Herren des Gottes! Ich schwore!

Ein richtiger und mutiger Soldat Fuehrer desdeutschen Volkes – Adolf Hitler zu sein![75] – Мы дуэтом проговорили «священные» слова.

В заключение я посоветовал Линде Шварцер:

– Мне кажется, вам лучше не светиться с этими записями дорогих сердцу музыкальных шедевров Третьего рейха.

Трудно было понять, было ли это Folltreffer[76] или же я сделал Fehlschuss[77]. Ведя свою игру, я превратился в своеобразный локатор, улавливающий нужные мне сигналы: были ли это внешние проявления – ее походка, жестикуляция, мимика и даже взгляд или тембр голоса Линды, – все оставалось важным, поскольку ставка была выше, чем жизнь.

– Предостережение принято, – ровно проговорила она и, шагнув ко мне, взяла у меня несколько компакт-дисков и поставила их на полку. – И вовсе не потому, что вы меня напугали. Музыкальная сессия сыграла свою роль.

– Какую же?

– Наладить контакт, – хитро сощурившись, произнесла она и уточнила: – Наладить контакт с влиятельным человеком. Может быть, это вы и есть – тот главный человек.

– Может быть. У меня имеются верительные грамоты, скажем так, из авторитетных кругов Венесуэлы, Мексики и Аргентины – не суть важно. Подписанные влиятельными политиками и бизнесменами… – Я мгновенно извлек из глубины памяти все, что когда-либо знал о революционных, повстанческих и, конечно же, неофашистских движениях в странах Латинской Америки.

– Итак, это предложение к сотрудничеству? – задумчиво сказала фрау Линда. – А почему я должна верить вам?

Я сделал нетерпеливый жест, прервав ее