Реджис оглянулся и не нашел в комнате Ноа. Что произошло? Он ничего не понимает… Мысли в голове мешаются, путаются. Рот наливается горькой слюной. Желудок сгорает изнутри. Реджис пять раз поклялся себе, что больше никогда не будет пить. Ни капли не попадет в его рот. Ни за что и никогда. Это дрянное пойло не было выходом. Стало только хуже. К навязчивым мыслям прибавились тошнота и головокружение.

— Как ты тут…

Эбель, закутанная в покрывало, села на колени перед ним и коснулась холодной рукой его щеки. У нее всегда были ледяные пальцы. И если это галлюцинация, тогда Реджис — герой книги, выдумка безумной писательницы, которая решила поиздеваться над ним.

— Говори, Реджис. — Эбель подвинулась ближе.

В нос ударил запах вишни.

— Я не могу тебе сказать. — Реджису казалось, что он сходит с ума.

— Почему?

— Потому что тебе будет больно.

Он обхватил ее холодную руку и, накрыв своими горячими пальцами, попытался согреть. Как делал это всегда. Чертова привычка.

— Я готова, говори.

— Нет, я больше никогда не причиню тебе боль, — он подвинулся к ней ближе, — никто не причинит.

— Я не понимаю, Реджис, — нахмурилась Эбель.

— Ты и не должна, Барнс. — Реджис погладил ее по волосам. — И я прошу тебя, — горячие пальцы скользнули ей на шею, — не смей ничего вспоминать.

Реджис уже забыл, насколько нежной была ее кожа. Он так давно не прикасался к ней. Так давно не чувствовал биения ее сердца. Так давно… не целовал…

— О чем ты, Реджис? Что я не должна вспомнить?

Ее рука взобралась вверх по черной водолазке и, дотянувшись до ворота, аккуратно отодвинула его. Эбель коснулась ногтями его татуировок, и по спине побежали мурашки. Она погладила его шрамы. Нежно, почти невесомо. И Реджис был готов умереть. Прямо здесь. В ее руках.

В сердце будто вбивали острый кол. Еще один вдох — и все нутро разорвется на мелкие части. Горячая кровь бурлила внутри. Обжигала места, где лежали пальцы Эбель. Голова кружилась. Реджиса все еще тошнило. Он старался не моргать. Боялся, что если закроет глаза, то Эбель пропадет. Испарится так же быстро, как и появилась перед ним. Он не хотел терять ее голубые глаза, не хотел, чтобы она убирала руку. Сейчас он весь без остатка принадлежал ей. А она — ему. Так было раньше. Так было всегда. Жаль, что все хорошее рано или поздно заканчивается.

— Умоляю тебя, бунтарка. Не вспоминай. — Реджис проглотил горький ком, застрявший в горле. — Не вспоминай меня…

— Почему?

— Потому что ты никогда меня не простишь.

— Я не брошу ее, — голос Эбель эхом разлетелся в кромешной темноте. — Никого из них.

— Ты должна это сделать! — Реджис тоже был в ее сне.

— Они убьют ее!

— Она уже умерла.

— Нет, я слышу, она зовет меня. Кричит мое имя.

Где-то вдали раздался плач и сразу за ним истошный, полный боли крик. Эбель хотела побежать на зов, но Реджис схватил ее за руку.

— Не время геройствовать, Барнс.

— Отпусти! — попыталась вырваться она.

— Нет.

— Я не могу их оставить. Дай мне спасти хотя бы Марию!

— Они убьют тебя, Эбель! — разозлился Реджис и сильнее впился в ее руку. — Если ты не думаешь о себе, то подумай обо мне! О нас!

— Хочешь спастись? Так уходи.

Реджис опешил.

— Уходи! — крикнула она.

— Бунтарка…

Эбель вырвала руку и сделала шаг назад.

— Проваливай! Не хочу тебя больше знать, — по щекам потекли горячие слезы. — Ты чертов трус! Уходи!

Реджис быстро и громко дышал. Он был весь в крови. Она запеклась на его лбу. Почернела на ранах на шее и руках. Медленной струйкой вытекала из носа. Реджис был потный и грязный. В рваной серой футболке и таких же испачканных штанах. Он был босым. Как и Эбель.

— Я не брошу тебя, — сказал он ей.

Два широких шага — и его сильные руки обвили ее талию. Он закинул Эбель себе на плечо и, крепко держа, побежал в темноту. Сломанные ребра болели. Живот крутило. Все тело ныло. Но Эбель, не сдаваясь, продолжала колотить Реджиса по спине.

— Как ты можешь их всех бросить?

— Мне плевать на них.

— Отпусти меня! Оставь!

— Не в этой жизни, Барнс. — Реджис крепче обхватил ее. — И не в следующей.

Эбель открыла глаза. Очередной кошмар очередной ночью. В ногах сидел Тимо и, увидев, что она проснулась, залез руками под одеяло и дотронулся до ее колен. Эбель тяжело вздохнула. Она ужасно устала от всего этого.

— Что приснилось? — обеспокоенно спросил Тимо.

— Как обычно, фигня, — ответила Эбель.

Соседняя кровать пустовала. Соль так и не пришла, возможно, решив переночевать в другом месте. Эбель понадеялась, что не с Ноа.

— Попробуй уснуть. — Старые пружины заскрипели, когда Тимо подлез под бок к Эбель.

Он прислонился спиной к стене и, вытянув ноги, положил голову на подушку. Эбель укуталась в одеяло и, развернувшись, уперлась Тимо в грудь. Она уже привыкла к тому, что ее кровать пахла сырой землей и плесенью. А Тимо, кажется, начал привыкать к запаху вишни и ванили. Спать друг с другом в одной кровати тоже не было чем-то привычным для них двоих. Эбель закрыла глаза. Она привыкла засыпать под сопение Соль и думала, что Тимо успокоит ее своим дыханием, но он не дышал. Мертвецам не очень-то это и нужно.

Эбель медленно проваливалась в сон, пока Тимо гладил ее по плечу. Холод его руки ощущался даже сквозь одеяло, но отчего-то внутри Эбель медленно разгорался пожар.

— Не смей ничего вспоминать, — вдруг раздался голос Реджиса в голове так отчетливо, будто он был в ее комнате.

Будто он говорил ей это прямо на ухо. Эбель почувствовала горячие пальцы, скользящие по ее шее, и,