Шрифт:
Закладка:
– Ну?
– Сегодня – двадцатку. А если завтра, то сорок.
– А там восемьдесят, сто шестьдесят…
– Ништяк, Гоха, отмажешься!
Заливаешь, предатель! Нам-то известно, как Плешка вышибает гроши.
На лихо жди лиха. На первом же уроке Бацилла торжественно выволокла Егора к экрану, а он мямлил, путался, и ему мерещилось, что по классной доске, как по световому табло, плывет бесконечный ряд чисел: 160, 320, 640, 1280, 2560… Комиссия, ясный пень, решила, что лучший ученик 7-го «Б» – дебил.
Наконец прозвенел звонок. Егор схватил рюкзак с учебниками и выскочил из класса. Первую бутылку он нашел неподалеку от школы. Затем дело пошло туже. Возле каждого месторождения пустой тары бессменно курсируют местные бомжи. Чужаку туда не пролезть. Надо биться насмерть. Егор пустился в свободный поиск. Никогда он не думал, что у него будет так радостно вздрагивать сердце при виде пивной бутылки под скамейкой… К вечеру насобирал с полтора десятка. Мизер.
На следующий день он сбежал с уроков. Но за геометрической прогрессией не поспеешь. Долг рос. Вскоре Егор перешел из любителей в профессионалы, и старая гвардия у пивных ларьков допустила его в свои ряды. Он копил каждую копейку, загнал плеер с кассетами, фильмы с Джеки Чаном и гитару (дал ее якобы на время Митяю поиграть). Последними ушли роликовые коньки, Егор уступил их задешево и соврал, что ролики у него украли. Фуганул бы и «пумы», но не решился – мама проведет тщательное следствие.
Наконец Кока-Коля подвел черту. Покуражился бы, наверное, и подольше, но жаба прижала – реальные-то денежки важнее. Раскинул долг по срокáм, разрешил отдавать частями. Остался последний взнос. Вот он тут, в кармане куртки! Сегодня – День Независимости, личный светлый праздник Егора Белова. Свалится наконец с Егоровых плеч позорный долг, унизительная кабала, и заскачет он вольной птахой с легким сердцем…
Через три ступеньки.
Через три.
Первый этаж.
Светка, встав на цыпочки, дорисовывала светлячку свечение. Егор не удержался и на бегу легонько дернул ее за косичку. Салют, малявка.
Девочка обернулась:
– Ой, Егорка, ты в подвал? Туда нельзя!
– Эт смотря кому.
– Тогда и я с тобой.
– А там… – провещал Егор страшным голосом. – А там…
И скорчил такую рожу, что Светка взвизгнула, а он поспешил закончить:
– А там ничего интересного, окромя глупого кота.
Светка облегченно протянула:
– Я твоей ма-а-аме скажу-у-у-у.
И снова взялась за художество.
Егор по загаженным ступеням спустился к подвалу и распахнул дверь из расщепленной фанеры. Из темноты пахнула ему в лицо липкая теплая вонь, и он услышал тихое журчание. Где-то протекла труба и бежит по стенке горячая вода…
Егор включил фонарь. Где ты, котяра?
Он решительно двинулся во тьму, поводя лучом из стороны в сторону. Ни конца, ни края… Бесконечное кладбище дряни – старых бумаг, сплющенных картонных ящиков, тряпья, пластиковых бутылок, драных полиэтиленовых пакетов, сломанных детских игрушек… Ходи здесь, броди и вылезешь где-нибудь в Африке, из кратера потухшего вулкана Нгоронгоро: что же это вы, гуталины, весь подземный мир банановыми шкурками и использованным презерами завалили? Сплошной пикник на обочине…
Егор поскользнулся, учуял запах и посветил себе под ноги. Так и есть. Подорвался на мине! Он с ожесточением зашаркал подошвой кроссовки о бурое тряпье на полу. Убить этого Лумумбу мало. Тоже мне, сталкер…
Сталкер отыскался в дальнем углу подвала, в небольшом отсеке с грубо пробитым проломом вместо входа. В отблеске фонаря сверкнули глаза, послышалось тихое мяуканье. Егор повел лучом и… замер. Между ним и Лумумбой, перегораживая проход к пролому, на грязном полу лежал человек. Голова его была повернута в сторону, видны лишь редкие космы на затылке. Егор торопливо погасил фонарик, прислушиваясь. Малый он нехилый, но со взрослым бомжом, пусть даже доходягой, ему не совладать. Он пожалел, что не подобрал по пути что-нибудь увесистое.
Человек пошуршал в темноте и затих. Уснул?
Егор некоторое время прислушивался, а потом зажег фонарь. Бродяга лежал в прежней позе, но теперь на спине у него сидела крыса.
– Эй, мужик! – негромко позвал Егор.
Бомж даже не пошевелился.
– Ф-ф-фи-у-у-у-у-у, – свистнул Егор.
Крыса подняла голову и повела носом, а бомж – хоть бы хны.
Егор поднял валявшуюся у ног кривую железяку и швырнул в крысу. Не попал, а угодил лежащему в плечо. Тот даже не шелохнулся. Крыса спрыгнула на пол и исчезла.
Неужели мертвый?
Больше всего на свете Егору хотелось рвануть наружу, на яркий свет и чистый воздух.
– Кис-кис-кис-кис… Лумумба, иди ко мне.
Кот мяукнул. Он уютно пристроился в углу, подобрав под себя лапы, и не собирался двигаться с места. И никак к нему не подберешься.
Ни за что на свете Егор не решился бы перешагнуть через мертвеца.
Он отошел немного назад, разбежался и, оттолкнувшись ногой как можно дальше от трупа, перепрыгнул через него и влетел в рваный проем. Схватил Лумумбу, повернулся, прижался спиной к стене и посветил на мертвеца. Он старался не смотреть на лицо бродяги и лишь проверял, не шевелится ли тот. Ему чудилось: покойник вот-вот вскочит, а что произойдет потом, он и представить не осмеливался… И пока это не случилось, он отпихнулся от стенки – места для разбега почти не было, – вновь перескочил через мертвого бомжа и с колотящимся сердцем побежал к выходу, не разбирая дороги.
Он поднялся на седьмой этаж, приоткрыл дверь, швырнул кота внутрь и – назад сломя голову, кубарем, да так, что чуть не сшиб соседку, Веронику Карповну. Перечница старая Вороника Кар-Каровна, а попросту – Ворона, завелась с полуоборота:
– Ишь, земля дрожит… Ну куда летишь?
– На волю!
– Волк на воле, да и воет доволе, – крикнула вслед Ворона. – Беги, беги, от своего хвоста не уйдешь…
Но Егор промчался мимо, выскочил из подъезда и рванул коротким путем к троллейбусу – мимо гаражей, в проход между домами, по пустырю, по Ситному тупику, по Погребу – переулку имени Антона Погребельского, где бодался со скинами, – и на остановку…
Успел. Тютелька в тютельку. Кока-Коля со своим штабом – Севой, Децибелом и прочими – стоял возле «Андерграунда». Митяй маячил на заднем плане. Егор не спеша подошел к грандам.
– Что скажешь, Черныш?
Егор протянул Кока-Коле сверток.
– Проверь.
Кока-Коля сноровисто пересчитал бумажки и сунул пачку в карман.
– Все, – сказал Егор. – Расчет.
Повернулся и пошел.
– Погодь, – Кока-Коля придержал его за рукав куртки. – Чего вчера стрелку проколол?
– Кто проколол?! Я…
Но Кока-Коля не слушал.
– Ты че, Черныш, понятий не знаешь? Продинамил – плати по новой. Всю сумму. До последнего копья.
– Я тут до ночи зависал! Митяй, скажи…
Егор обернулся, ища свидетеля. А где он? Кока-Коля раздвинул Севу и Децибела и выволок Митяя в кружок.
– Кореш твой пургу метет. Был он тут вчера?
Митяй отодвинулся подальше от Егора.
– Ну?!
– Не был, – выдавил из себя Митяй.
Егора как из ушата окатили.
– Секешь, Черныш? – ласково пропел Кока-Коля и отхлебнул из бутылочки. – Друган говорит, что тебя вчера сюда не приходило.
Теперь уже и Егор замолк. Что тут скажешь!
– Хреновые помидоры, Черныш, – сказал Кока-Коля. – Долг долгом, но врать-то зачем? Нешто западло было сказать: мол, так и так… Не смог, мол, прийти. Разве мы бы не поняли? Мы же белые люди, Черныш. Поняли бы, простили… А ты уперся рогом и сразу брехать, как последний чушпан.
– Я не брешу, – сказал Егор. – И я не чушпан. Я нормальный пацан.
– Пацаны честно долги отдают. А ты лох. Чушпан позорный.
Егор ринулся к нему. Кока-Коля отпрыгнул, а Егора тут же схапали за обе руки, а сзади обхватили шею так крепко, что он чуть не задохнулся.
– Ша, – сказал Кока-Коля. – Не дергайся.
Он, не глядя, отвел руку, и Сева мгновенно подал ему бутылочку коки с предусмотрительно отвинченной крышкой.
– Я сегодня добрый, – сказал Кока-Коля. – Калечить не стану. Тебе еще деньгу зарабатывать надо. Пожалеем его, братва?
– Маленько стоит побуцкать…
– Не, нехай пашет, как негр на чайной плантации.
– Секешь, Черныш? Мы не лихоимцы, но бабки не принесешь – тебе не жить. Уроем. Метелить будем, покеда не побелеешь.
Кока-Коля шагнул вперед и… мазнул Егора рукой по лицу! Не спеша передал бутылочку Севе, вынул из кармана платочек и принялся брезгливо оттирать пальцы.
– Пустите его.
Хватка на горле ослабла. Егора
