Шрифт:
Закладка:
Через три ступеньки.
Через три.
Площадка. Надпись на стене – вместо прежней, затертой – свежая:
WHITE POWER!
Егор запнулся и едва не чебурахнулся. Скины! Уже сюда добрались, гады.
Если б не они… Может, и не зашвырнуло бы Егора из огня да в полымя, если б тогда, в первый же день после летних каникул, на дороге в школу не заступили ему путь трое бритых, перегородив узкий переулок.
Двоих в черной коже он знал. По прошлым стычкам… Лок и Вальтер. Третий – новенький. Щуплый новобранец, лысый, одетый не по форме. Не обзавелся еще, видать, ни кожанкой, ни высокими ботинками.
– Ахтунг! Унтерменш! – завопил Лок, прищурил глаз и навел на Егора палец. – На линии прицела.
Вальтер скомандовал щуплому:
– Калаш, вперед! Докажи свою верность России и фюреру.
Вальтер и Лок остались стоять поодаль, широко расставив ноги и заложив руки за спину. Калаш подошел к Егору:
– Ты чего… борзеешь?
– Изыди, бесенок, – сказал Егор.
Калаш засопел и сжал кулаки.
– Отставить! – крикнул Вальтер. – Калаш, первое правило – никогда не базарь… Не останавливайся. Подходи и сразу бей. С ходу. Понял?
Он быстро двинулся к Егору.
– Вот, гляди.
Шарахнул с налету. Егор, уклонившись, встретил его ударом. Целил в рыло, попал в плечо. И тут же охнул от боли. Лок засадил ему по голени кованым ботинком. Егор упал.
Лок подскочил, ударил ногой в живот. Замахнулся опять…
– Стоп! Технический перерыв, – крикнул Вальтер. – Он нужен мне живым.
– Точняк, – осклабился Лок, нехотя опуская ногу. – Главное – не портить шкурку. Сдерем Калашу на косуху…
– Главное, – резко сказал Вальтер, – научить молодого бойца действиям в боевой обстановке.
Он нагнулся к Егору:
– Подъем, падаль! А ты, Калаш, мочи его, когда встанет.
Егор встал. Калаш изготовился бить. Егор ударил вразрез, на опережение. Попал. У Калаша – кровь из сопатки. Калаш заскулил.
– Ах ты, мразь! Слабеньких обижаешь! – крикнул Лок.
Он повел рукой. Из рукава кожанки в его ладонь выскользнула резиновая дубинка. Лок завертел кистью, выписывая оружием восьмерки. Егор бросился к нему – смять и завалить, пока не ударил. Лок замахнулся. Егор заслонился рукой. Вспышка боли в предплечье. И тут же – удар по ребрам. Егор зашипел, чтоб не вскрикнуть.
– Что, не вкусно тебе? – хохотнул Лок. – А вот так?
Удар по бедру.
– А так?
По плечу. По щеке. Слева. Справа. Сверху. Еще. И еще.
– Кончай кайфовать, – крикнул Вальтер.
– Щас, – Лок играл дубинкой.
Подшагнул. Егор отпрыгнул. Финт. Ложный замах. Егор дернулся навстречу – подскочить вплотную, чтоб не ударил, а там как получится: головой в лицо, коленом в пах… Опоздал. Удар по голове. Егор осел на щербатый асфальт.
– Калаш, добей, – приказал Вальтер. – Лок, за мной!
– Яволь, – Лок с сожалением упрятал дубинку в рукав и зацокал подковами вслед за командиром.
Калаш неумело пнул Егора мягким кедом. Не больно, но очень обидно. И поскакал догонять старших – поскорее, пока унтерменш не поднялся на ноги.
Егор приковылял в школу. Плейбои из 7-го «Б» прикинулись, будто ничего не замечают, и только Митяй, плебей и изгой, подошел и спросил:
– По новой? Который раз? Пятый?
Набивается в друзья. С тех пор, как Илюша заболел.
– Седьмой, – зло буркнул Егор. – Дубинкой…
– До смерти не забьют, – утешил Митяй. – Кайф растягивают. Ты у них вроде энзэ, на черный день…
Егор молча сплюнул кровавый сгусток.
– Слышь, Гоха, – сказал Митяй, – я тебя с грандами сведу. С пацанами с Плешки.
Егор скривился и потрогал разбитую губу. Хрен редьки не слаще.
– Я, Гоха, про тебя рассказывал. Приводи, говорят…
Ох, и в лом Егору дружбаниться с гопней… Но гранды королят в городе. Гоняют даже химиков, лихих бойцов с Химзавода. О прочей урле и речи нет. И лысый Вальтер хвост подожмет, если сказануть походя: «Гоблина с Плешки знаешь?» Попробуй тронь, мол, Гоблинова другана…
– Когда?
– Да хоть сегодня.
Они встретились на Плешке. В ранних сумерках Егору чудилось, что перед ним – не сама старая площадь, а ее выцветшая и потрепанная фотография, какие мелькают порой в журналах древних, доисторических – советских – лет, где знакомые и ничуть не изменившиеся улицы и дома выглядят неказистыми и какими-то допотопными.
Поблекшее небо запачкано желтым закатом, как разводами жидкого чая на старой бумаге. Пятна на серой брусчатке – не то мусор, не то брак при фотопечати. В центре снимка – не в фокусе, смутная статуя. На пьедестале – пять букв, и едва угадаешь, что написано: ЛЕНИН. На заднем плане темной рваной полосой идут дома. И лишь в левом верхнем углу косо начертан светящийся красный автограф:
КАФЕ АНДЕРГРАУНД
Митяй подвел Егора к грандам, стоявшим кучкой у входа в кафе, и робко позвал:
– Здоров, Кока-Коля.
Невысокий парнишка едва кивнул в ответ. С виду знаменитый Кока-Коля ничем не отличался от прочих пацанов, если не считать, конечно, столь же знаменитого знака отличия – пластиковой бутылочки с кока-колой, которую он держал словно скипетр.
Кока-Коля отхлебнул из своего пузырька и лениво сунул Егору левую граблю:
– Черныш, что ли?
Эх, Митяй-раздолбай, приволок сюда школьную кликуху.
Егор небрежно шлепнул левой рукой по Колиной ладони.
– Привет, Колян.
Тот смерил Егора взглядом:
– Мало, знать, тебя учили, Черныш.
Егор разом увидел со стороны все свои синяки и ссадины, но сделал усилие и ответил как удалось невозмутимее:
– Сколько надо.
– По рылу видать – мало, – процедил Кока-Коля. – Ох, Черныш, мало…
И потянулся пальцами к лицу Егора.
Егор отпрянул назад.
– Не трухай. Зазря не бьем, – ухмыльнулся Кока-Коля. – Иди поближе. Потолкуем…
Он отхлебнул и сплюнул.
– А чего, Черныш, если такой умный да ученый, решишь задачку?
– Какую?
– Просто за-дач-ку. Или слабó тебе?
– Решит он, решит, – выскочил Митяй.
– А не забздит?
Егор нутром чуял – подлянка. Знаем мы эти задачки. Но напросился – полезай в кузов. И он махнул рукой:
– Давай.
Кока-Коля прищурился и спросил:
– Сколько миллиметров от нас до Москвы?
– Откуда это от нас?! – возмутился Егор. – От Плешки или Химзавода? И докуда в Москве. До кольцевой дороги или до Кремля?
– Сам смотри, Черныш. Сказал, что сможешь, вот и решай.
– Это нельзя решить…
– Не хочешь, как хочешь. Гони бабки.
– За что?!!
– Ну ты даешь! Как «за что»? Я тебя русским языком спросил: «Решишь за дачку?». Ты по-русски-то кумекаешь?
У Егора руки зачесались дать в морду. Но он сдержался:
– Ты меня на базаре заловил.
– Не валяй дурку. Никто тебя за хер не тянул, – сказал Кока-Коля. – Решил бы правильно, получил бы дачку. А ты – обхезался. Так что за тобой должок. Мужик обязан держать слово.
Он повернулся к Митяю:
– Он что у тебя, не мужик? А ты говори-и-ил…
Это был сильный ход. И Егор рухнул.
– Сколько?
– Чирик.
Егор полез в карман, хотя помнил, что червонец, который мама выдала на пирожки, истрачен весь, до цента.
– С собой нет, – неловко выговорил он.
– Какие дела, завтра отдашь, – снисходительно кивнул Кока-Коля, допил последний глоток и уронил бутылочку на асфальт.
Теперь он словно и не замечал Егора, а тот постоял немного, бочком-бочком – в сторонку и похромал домой, чуть не плача. Никак не мог поверить, что лопухнулся так быстро и так глупо.
На следующее утро мама сказала:
– Извини, Егорий, но сегодня кое-кому придется обойтись без карманных средств – я купила тебе новые кроссовки. Старые на ладан дышат. А до получки – семь дней. Будем экономить.
– Мам… мне позарез нужна десятка.
– Это еще зачем?! – вспыхнула мама. – Уж, кажется, и сыт, и одет. Ну а с книжкой, или что ты там хочешь купить, можно и повременить. И без ватрушек как-нибудь протянешь. Не отощаешь. Дам тебе в школу бутерброды.
Егор фыркнул. Блеск! «Кока-Коля, денег нет. Возьмешь хлебом с колбасой?»
Он шагал в школу, сверкая белыми «пумами», и лихорадочно прикидывал, как отдать долг. Будь то вчера, сбежал бы с уроков и насобирал бутылок. Но сегодня в школе какая-то комиссия, и Бацилла предупредила – вызовет именно его. Блеснуть желает. Кинуть ее – западло.
Стрельнуть у ребят? Это в их-то буржуйском классе! Егор представил, как подходит к одному из мажоров, вроде Вадика Сечкина или Марека Рубинштейна, и мямлит… Нет, ни за какие коврижки!
Митяй ждал его на школьном дворе.
– Гоха, не межуйся. Сперва-наперво всех щупают… Как бы проверяют.
– Поцелуй меня, Иуда… В жопу.
Митяй потупился и пробормотал:
– Кока-Коля сказал, если
