По ощущениям, в наши дни холоднее в феврале в Санкт-Петербурге в –16 °C, чем в Сибири в –30 °C.

Даже у очень хороших исследователей можно прочесть, что само заселение средних евразийских широт популяциями, вышедшими из африканских сред, уже, вероятно, говорит об их технологических и общественных способностях приспосабливаться посредством разработки технической защиты от холода и создания крепких связей взаимопомощи. Получается, что именно благодаря техническим разработкам и особенной общественной организации наши предки смогли освоить среду с одним из самых суровых климатов нашей планеты. Эти теории подразумевают, что главными были изобретательские способности и человеческие стратегии при метаболизме, естественно настроенном на тропические регионы. Скорее всего, это узкое представление, не считающееся с удивительными биологическими качествами человеческого метаболизма. И, скорее всего, это мировоззрение ошибочно и не позволяет нам понять ни нашу биологию, ни точную организацию этих далеких обществ палеолита. Несмотря на то что эти взгляды изначально научные, мы остаемся узниками наших собственных представлений о мире и о человеке. Эти взгляды говорят больше не о далеких доисторических обществах, а о нас самих, обитателях современного Запада, и о нашей неспособности воспринять действительность, радикально отличающуюся от нашей. Однако на этой основе в начале 2000‑х были построены разные теории о вымирании неандертальцев. Не найдя следов неандертальских поселений выше 55‑й северной параллели, исследователи предположили, что эти европейские популяции не смогли приспособиться к высоким широтам, поскольку были ограничены технологиями или неспособны выстроить связи взаимопомощи, необходимые для выживания в экстремальной среде. Неандертальцы якобы смогли занять только средние широты и не справились с климатическими изменениями, которые повлияли на их поселения в последние тысячелетия их существования. Отсюда следует, что причиной вымирания популяций неандертальцев были климатические изменения и неспособность адаптироваться к новым жизненным условиям. Многие гипотезы о вымирании строятся на совмещении разных факторов, потому что ни один из них сам по себе не может объяснить исчезновение целого человечества. Гипотезы об этом таинственном вымирании систематически строятся на совокупности экологических факторов, но очень мало принимают во внимание, не учитывают впечатляющую экспансию человека разумного на евразийском пространстве. Взятые по одному или в совокупности, эти предположения кажутся довольно хрупкими. Кто может действительно поверить, что неандерталец растаял, как снег на солнце? Данные о заселении очень высоких широт прямо ставят под сомнение климатические теории и вопрос об адаптивных ограничениях человеческих популяций.

Вим Хоф зимой 2007 года прошел полумарафон (около 21 километра) по полярному кругу босиком и в шортах.

Обмен веществ человекоподобных организмов в случае климатических изменений реагирует иначе, нежели растительный. Доказано опытным путем, что человеческие тела умеют замечательно приспосабливаться к любому климату нашей планеты. Вопрос столкновения архаических человеческих народов с полярными средами касается не только нашего взгляда на вымершие человечества, но и нашего представления о нашем собственном человечестве и его адаптивных способностях. Этому учит Вим Хоф, «Iceman» («ледяной человек»), как его прозвали англосаксы… Вим Хоф зимой 2007 года прошел полумарафон (около 21 километра) по полярному кругу босиком и в шортах. Несколько месяцев спустя он начал восхождение на Эверест со стороны Тибета без какой‑либо экипировки, защищающей от холода[2]. Вим Хоф теперь настоящий объект для исследования человеческого обмена веществ. Одно из учений Вима Хофа – а ведь он не супергерой, он простой человек – гласит, что человеческое тело замечательно приспосабливается к холоду и что наши метаболические процессы, вероятно, никак не определены нашим африканским и тропическим биологическим происхождением. Мы снова в плену наших представлений, фантазий и страхов. Они все естественны, конечно, но зачастую не выдерживают экспериментальной проверки.

Палеолитическим обществам, вероятно, не понадобились замечательные технические или социальные способности, чтобы пережить столкновение со всеми биотопами планеты. Их тела и так неплохо с этим справлялись…

Лицом к лицу с необъятными полярными пространствами

Обширное полярное пространство во всем его разнообразии – замечательная точка отсчета для изучения организации и структуры далеких палеолитических обществ. В 2006 году я решил поехать в Западную Сибирь на Северный археологический конгресс, чтобы представить там свои исследования о последних неандертальских обществах. Это приключение привело меня на несколько лет на склоны Полярного Урала, где я шел по следам самых первых северных народов. Сегодня в диких просторах приполярной тайги можно встретить затерянные жилища и бывшие исправительно‑трудовые лагеря. Здесь очень кстати нашла убежище некая меланхолия славянской души, замкнутой в бетонных стенах многоэтажек, павшей среди огромных промышленных развалин – ржавых трупов советских идеалов. Эти железокаменные каркасы мне совсем не понравились, но в них живет глубокая человечность, трогательная, потрясающая. Я тоже хотел прочувствовать ее, тем более что меня всегда тянуло в тайгу.

Так был ли неандерталец полярным созданием? Промучился ли он бóльшую часть своего существования от холода последнего ледникового периода? Зачем последние общества палеолита приходили в полярную зону на протяжении самых суровых климатических фаз, зафиксированных на Земле за последний миллион лет?

Величайшие российские специалисты по изучению северных обществ собрались тогда на несколько дней в Ханты-Мансийске, в Западной Сибири, на этот конгресс. Был конец сентября, и первый снег начал покрывать берега Оби, одной из огромных северных рек самого что ни на есть сибирского масштаба. Ничего в этих пейзажах не напоминало мне о привычной Западной Европе. Обь пересекает всю Сибирь, с юга до севера, и один ее водосборный бассейн покрывает территорию в три миллиона квадратных километров, почти столько же, сколько бассейн самого Нила, самой длинной реки в мире, эквивалент более пяти Франций… Но эти огромные размеры дают точное представление об огромных диких землях, которые рождаются на европейских склонах Урала и умирают лишь на далеких берегах Американского континента.

Советские ученые в середине XX века разработали инновационную школу палеолитической археологии, выстроив исследовательские стратегии, гораздо позже позаимствованные исследователями из Восточной Европы, в частности Андре Леруа-Гураном, человеком редких умственных способностей, чьи интересы одновременно охватывали археологию, этнологию и философию. Леруа-Гуран был глубоко впечатлен масштабными археологическими исследовательскими программами, разработанными в Советском Союзе. Обширные территории бывшего СССР покрыты лёссом, мощной толщей суглинисто‑супесчаного грунта, нанесенного ветрами, в котором очень быстро окаменели и хорошо сохранились жилища охотников палеолита. К этим огромным потенциальным археологическим источникам советские ученые применили смелые методы щедрого снятия первых слоев, открывая сразу, так, будто охотники палеолита только что ушли, палеолитические уровни, усыпанные орудиями из кремня, местами застрявшими в настоящих грудах мамонтовых костей. Эти советские исследовательские программы оставили глубокий след в мировой археологии, несмотря на то что они сами больше не подстегиваются мегаломанией советской власти.