Орхан не приходил в сознание. Его Хайрат тоже чем-то опоил?!

Хотелось взвыть на Луну – ту самую, что должна была услышать и дать ей силы, а не отнять их и не сделать безвольной куклой перед лицом всесильных на Востоке мужчин.

Боковым зрением Агата поняла, что Хайрат приходит в себя.

Скоро всё закончится. Если Орхан не очнётся и не сможет противостоять своему же магу, она точно проиграет.

Агата похлопала своего несостоявшегося мужа по щекам. Красивое лицо Орхана выражало покой и блаженство, и она вдруг залюбовалась им: такие красивые губы, такие ресницы и… боги, надо собраться!

Агата со всей силы впилась в его кожу ногтями, Орхан немного дёрнулся, но не пожелал открыть глаза и прийти наконец в чувство!

Она обречённо обернулась на Хайрата, который встал и выпрямился, потирая ушибленный висок. Чёрный яростный взгляд не обещал ничего хорошего, да Агата и сама готова была упасть ему в ноги, чтобы он простил…

– Грешная дрянь… Я же говорил, что стоит дать тебе волю – и ты падёшь так низко, как может пасть женщина, отдаваясь каждому встречному, – прохрипел Хайрат. – Тебе придётся очень постараться, чтобы я…

За стенами шатра тоскливо завыл ветер. Агата приподняла голову, прислушиваясь, и показалось, что в этом вое ветра она отчётливо слышит чьё-то улюлюканье и яростные, громкие крики.

Глава 36

Аль гарэйн

Джонотан с силой отпихнул от заветного шатра стража в белых одеждах, который уже подчинился магии Вильхельма.

– Зайду с той стороны, – пират сплюнул, лихо спешиваясь с лошади на ходу.

Схватка с десятком стражей вышла короткой: куда им против двух очень злых магов. Ну и против ещё четырёх теней, которых Джонотан прихватил с Десиром из дома Орхана, когда изначальный план провалился.

Они прибыли в условленный час, но было поздно: Агату успели увезти, и потребовалось немало времени, чтобы выяснить точное место обряда. Немало времени и несколько кровавых жертв – стражи в белом не желали раскалываться даже под воздействием магии. Жёстко же их тренировал Хайрат!

Вильхельм согласился помочь сразу, стоило Джонотану прийти к нему в ночь перед обрядом: за обещание получить взамен заклятый артефакт, из-за которого уже пролилось столько крови. Аль гарэйн. Сила рода. Было уже всё равно, кто будет владеть наследием Востока. Да, оно досталось когда-то родителям Джонотана, а потом им завладел Сезар ди Эмери – но никому зачарованное золото не принесло счастья. Только боль и смерть.

Закрыв глаза от летящего в лицо песка, Джонотан ударил локтем в шею последнего безголосого воина и бросился к шатру, путь к которому наконец был свободен. Он даже не ожидал, что здесь будет столько стражи. Похоже, Орхан действительно высоко ценил Агату… И готов был на всё, чтобы никто не помешал им провести обряд.

При мысли о том, что она сейчас наедине с ним, Джонотан сжал зубы и бегом преодолел расстояние до заветного шатра, где вот-вот должен был начаться обряд – полная луна почти взошла.

Пустынный ветер грозился перерасти в бурю, рвал тяжёлую золотую бахрому шатра, и в призрачном свете хлопающие, тяжёлые занавеси казались ожившими призраками пустыни, что поднимались из песков. Послышались звуки борьбы и вскрики, и Джонотан, не желая тратить время на поиски входа, просто рубанул по ткани клинком и ворвался внутрь.

На него пахнуло дурманящим запахом благовоний – тяжёлым и терпким. После схватки и без того было трудно дышать, и Джонотан силой перевёл дыхание. Под ноги покатилась опрокинутая пузатая чаша, сверкнула золотыми боками. Он отпихнул её ногой. Внутри было темно и душно.

Ночной мрак дрожал тенями, порождёнными огнём в масляных лампах, и тонкая обнажённая фигурка, резко обернувшаяся к нему, на мгновение показалась мороком и порождением теней. Взметнулись рассыпавшиеся в беспорядке каштановые кудри, ловя золотистые блики светильников наравне со множеством золотых цепочек, матово блеснула дорогим шёлком обнажённая кожа, и Джонотан замер, любуясь тем, как вспыхивает радость в дорогих глазах.

А в следующее мгновение Агата бросилась к нему и повисла на шее, едва не напоровшись на саблю, которую он сжимал изо всех сил.

– Джонотан, о, Джонотан, – лихорадочно прошептала она, прижимаясь всем телом. Её пальцы впились в шею, царапнули кожу, словно в нетерпении и, запутавшись в волосах, требовательно потянули вниз.

Агата вся ощутимо дрожала, и Джонотан изо всех сил прижал её к себе, погладил по спине, пытаясь унять явную истерику.

– Все хорошо, Агата, я здесь, – проговорил он, целуя её, гладя растрёпанные волосы, сладко пахнущие благовониями, и стараясь не отвлекаться на то, как реагировало его тело на неожиданно требовательные прикосновения.

– Джонотан, – снова прошептала Агата, запрокидывая к нему бледное лицо: в огромных, почти во всю радужку зрачках отражалось пламя светильников. – Пожалуйста, Джонотан.

Он потянулся магией, чувствуя неладное, и не сдержал стона, когда на него обрушилась волна её желания – жгучего, безумного, такого сильного, что он не успел даже понять, что произошло, когда его губы требовательно накрыли её.

Агата ответила со всей страстью, подаваясь навстречу, горячо прижимаясь мягким и податливым под его руками телом, покорно раскрывая нежные губы, с которых сорвался тихий стон, пробудивший на его коже мурашки.

– Джонни, малыш… – пропыхтели рядом, – ты не хочешь мне помочь? – насмешливый голос Вильхельма показался мгновенно отрезвляющим ушатом ледяной воды. – Кажется, с нашей рыбкой хотел поразвлечься вовсе не Орхан.

Джонотан с трудом разорвал поцелуй, чувствуя горьковатый привкус на губах: конечно, её опоили!

– Джонни, – в голосе Агаты было столько мольбы, что защемило сердце, но Джонотан сжал зубы и, стараясь не замечать ласковых поглаживаний, осторожно отстранился.

– Смотри, кто тут у нас! – Вильхельм одной рукой удерживал за тощую шею Хайрата, а второй прижимал к его горлу клинок.

– Ты! – проронил Джонотан, уже готовый броситься на предателя, из-за которого едва не лишился головы, когда нежные ладошки ловко пробрались под его рубашку и недвусмысленно скользнули по животу.

– Джонни… – Агата смотрела на него с таким желанием, что связные мысли испарялись, словно вода под жарким солнцем Шарракума. – Я хочу тебя прямо сейчас. Пожалуйста, Джонни.

Она потянулась и поцеловала его, куда дотянулась – чуть ниже уха, – щекотно и горячо, отчего Джонотан прикрыл глаза.

– Агата, – позвал он. Выдержка давалась ему с трудом, но он смог отстраниться вновь, разворачивая её лицом к себе и удерживая за плечи. – Агата!

– Джонни! – она едва ли не плакала, потому что держал он крепко и она никак не могла дотянуться.

– О пресвятая плотва, – закатил глаза Вильхельм. – Я всегда не против