— Для тебя шила, — она накинула халат на плечи Мурода. — Пусть с ним для тебя все дни будут добрыми.

Потом невестке, которая беспокойно слушала весь разговор отца с сыном, она поднесла отрез атласа. Все задвигались, заулыбались и были рады, что хоть как-то избавились от нервного напряжения. А тут подошла машина, и Мурод с женой, распрощавшись, уехали.

…Холм Шерона и кишлак под ним остались позади. В ущелье машина пошла быстрее. Учащенно защелкали цепи на колесах, замелькали серые скалы за бортом, но дороге побежали струи снежной пыли.

Старик замерз. Он с тревогой прислушивался, как в пояснице, в суставах оживали невидимые иглы.

"Чем ближе к старости, — думал он, — тем неуютней мир. Надо ж, такие боли, и от чего — от холода! Видать, и вправду, старость не радость. Ждать мне теперь от жизни многого не следует. Да и грех жаловаться, я свое пожил — пора и честь знать. Самому умереть не страшно, страшнее оплакивать своих детей. Не обидно, когда первым уходит тот, кто пришел раньше. Но нет чернее дня, когда траур по сыну надевает дряхлый старик. Верно говорят: смерть родителей — наследство, смерть детей — нож в сердце.

Старик размотал чалму и, опустив ткань на уши, завязал вновь. Дыханьем он пытался согреть застывшие пальцы, растирал их, но это не помогало. Только в йогах еще как-то хранилось тепло.

"Если бы не валенки, было бы совсем худо".

На Мурода он не таил обиды. В глубине души даже гордился, что у него такой деловой, рассудительный и в общем-то заботливый сын. Иное дело — невестка… Черства, скупа, а уж лицемерна — другой такой не сыщешь. Для нее каждый приезд старика — что наказанье: хлопотать надо, готовить, к тому же расходы. Но ведь вида не подаст, все с улыбкой, с улыбкой… Где только Мурод подцепил ее?! Прости господи, разве человека узнаешь сразу. До прошлого года он думал, правда, что счастье улыбнулось сыну, женился на умной, домовитой женщине, но потом понял, что ошибся…

Миновав очередной поворот, машині остановилась вод нависшими скалами. Рашид выпрыгнул из кабины, полез в мотор. Видимо, что-то у него там случилось, а может, просто решил проверить. Повозившись немного, он захлопнул капот и обошел машину, постукивая носком сапога по колесам. Потом заглянул в кузов.

— Замерзли?

— Совсем замучился.

— Я старался ехать потише, чтоб не так продувало. Потерпите, через часок доберемся. Впрочем… — Рашид снял с себя полушубок. — Надевайте.

— Как же ты?

— В кабине тепло… Раньше нужно было б, — не догадался.

Старик, набросив на себя полушубок, уселся поудобнее. Машина тронулась, и он вернулся к своим мыслям. В прошлом году, изрядно соскучившись, он поехал к сыну. Взял с собой раннего винограда, четыре дыни.

Гостил уже два дня, обошел магазины и рынки и был всем доволен — и городом, и собой, и сыном, и невесткой, которая, надо сказать, была само внимание: не знала, куда его, свекра, посадить и чем угостить. Старик прямо таял от удовольствия. Каково же было его потрясение, когда он вдруг узнал, что все это — не больше чем маскарад.

Утром третьего дня, одевшись, он стоял в прихожей в ожидании сына с невесткой, которые задержались в дальней комнате. Тут он вспомнил, что забыл на подоконнике в гостиной ножичек, с которым не расставался. Он вернулся, взял ножичек и хотел было уже уходить, как услышал голос невестки. Его поразил раздраженный тон.

— Да, да! — срываясь с шепота, выговаривала она Муроду. — Когда он здесь, я не выхожу из кухни. Язык уже не поворачивается повторять: ешьте, пейте…

— Не забывай, что он мой отец и приехал не к кому-нибудь, а к сыну. А сейча с дай денег и не морочь мне голову, он ждет.

— Вот, вот, опять деньги… Мой бедный отец бегает, хлопочет, договаривается, чтобы на базе еще попридержали гарнитур, потому что ты уже месяц не можешь привезти его. Откуда у нас столько денег, чтобы швырять их на каждом шагу.

— Ты мне плешь проела своим гарнитуром. Все тебе мало, когда ты только насытишься…

О чем еще они говорили, старик уже не слышал. Ошеломленный, он вышел во двор и стоял, покусывая кончик уса.

Когда показались молодые, ничто не напоминало о недавней перебранке. Мурод, правда, казался рассеянным, но на лице невестки играла улыбка.

Потом, спустя много времени, боль старика улеглась, и он даже пытался оправдать невестку. Конечно, она еще молода, у нее свои заботы, и откуда ей знать, что ему, старику, не нужны ни их деньги, ни их угощенья, — были бы сами здоровы и счастливы.

И все же жалко было Мурода…

Машина, вырвавшись из ущелья, пошла на спуск и вскоре выкатилась на равнину. Приподнявшись в кузове, старик увидел впереди первые строения Хайрабада. Издали полустанок напоминал одинокого путника, затерявшегося в безбрежной степи. Ветер мешал смотреть, застилал слезами глаза. Старик, плотнее завернувшись в полушубок, снова приткнулся к ящику. Впервые он почувствовал боль в висках. Голова слегка кружилась.

…Город уже отходил ко сну, когда, наконец, старик со вздохом облегчения остановился у многоквартирного дома. Еще на подходе он высмотрел на втором этаже знакомые окна и удивился: в них не было света.

"Неужто никого нет дома?"

Утихшая было тревога вспыхнула с новой силой. Не дав себе передохнуть, он вошел в подъезд и, задыхаясь, с трудом переставляя бессильные ноги, стал подниматься по лестнице.

У обитой кожей двери старик поставил корзину, рядом положил дыню и осторожно нажал на перламутровую кнопку звонка. Из глубины квартиры отозвался мелодичный бой колокольчика. Выждав немного, старик снова позвонил, потом еще раз и еще.

"Чудно. Не могли же они в самом деле уйти. Вызвать отца из такой дали, и вот на тебе… Может, соседи что знают".

Он подошел к двери напротив, поднес было палец к кнопке, но передумал.

"Вдруг спят. Неудобно тревожить".

Потом достал из кармана поддевки часы, которые верно служили ему со времен войны. Было около одиннадцати.

"Эх, дети, дети! Дай бог, чтобы все было в порядке".

Он решил спуститься вниз и уже сделал шаг по лестнице, как от соседей донесся женский голос. "Не спят", — обрадовался старик и решительно позвонил. Почти тотчас же резко распахнулась дверь. Вышла рыжеволосая женщина средних лет, с узким нервным лицом. На ней было короткое платье с глубоким вырезом на груди. Маленькими подведенными глазами она бесцеремонно и неприязненно осмотрела старика.

— Что вам нужно?

— Доченька, я отец Мурода…

— Какого Мурода?

— Соседа вашего, — старик показал рукой на противоположную