Просеивая песок, я думал о Дойле – маленьком лысеющем ювелире из Авалона с прожилками на кирпичных щеках. Крокус… Зачем, дескать, мне понадобился этот порошок в количестве, достаточном для целой армии ювелиров на дюжину их жизней? Я пожал плечами. К чему ему знать, для чего нужен этот порошок, раз я в состоянии заплатить за покупку? Ну, если нашелся новый способ применения этого порошка, на котором можно подзаработать, тогда надо быть дураком… Другими словами, он не может поставить мне такое количество в течение недели? Крохотные квадратные смешки вылетали из брешей в его зубах. Неделя? О нет! Конечно нет! Просто смешно, не может быть и речи. Понятно. Что ж, спасибо за беспокойство, быть может, его конкурент из соседней лавки окажется сговорчивее, и сумеет доставить необходимое, и, может быть, его заинтересуют несколько необработанных алмазов, партию которых я ожидаю на днях?.. Алмазы, я сказал? Позвольте, ведь его всегда интересовали алмазы… Да, но ведь он отказал мне в поставках крокуса… Рука поднята. Должно быть, он слегка поторопился, говоря о возможности доставить полировочный материал. Просто его удивило количество. Впрочем, ингредиенты вполне доступны, а состав несложен. Да, разумеется, нет никакой весомой причины, почему тут ничего нельзя решить. В течение недели, конечно же. Ну а теперь об алмазах…

И, прежде чем я вышел, вопрос уже начал решаться.

Как думают многие, порох взрывается, что, конечно же, неверно. Просто он очень быстро горит, и давление пороховых газов выбрасывает пулю из гильзы и гонит ее по стволу, а взрывается, поджигая сам порох, лишь капсюль-детонатор, когда по нему бьет боек. С обычной для нашего семейства предусмотрительностью я годами изучал горючие и взрывчатые вещества. Порох не горел в Амбере, как и иные его заменители, и мое разочарование умерялось лишь сознанием того, что и моим родственничкам огнестрельное оружие в Амбере не светит. Много позднее, когда однажды я оказался в Амбере и полировал браслет, добытый в подарок для Дейдры, – вот тогда-то и выяснилось замечательное свойство крокуса из Авалона, когда я выкинул в камин использованную тряпицу. К счастью, порошка оказалось немного, а в комнате я был один.

В Амбере он обращался в идеальный заменитель для капсюлей. А если смешать с должным количеством инертного вещества, гореть он будет точно как надо.

Эти наблюдения я приберег, предвидя, что однажды они позволят прояснить кое-какие основополагающие вопросы насчет того, кто есть кто в Амбере. К несчастью, наша стычка с Эриком произошла раньше, чем мне удалось реализовать этот план, а далее сей факт вместе со всем прочим канул на дно моей памяти. Потом, когда она восстановилась, судьба свела меня с Блейзом, готовившим нападение на Амбер. Во мне он тогда не слишком нуждался, но взял с собой – боюсь, лишь затем, чтобы приглядеть за мной. Если бы я помог ему ружьями, он стал бы непобедим и во мне не было бы никакой нужды. И, что еще более важно, если бы мы овладели Амбером так, как задумал он, возникла бы двусмысленная ситуация: войска по большей части были его, и офицеры с немалой охотой подчинились бы ему же. Тогда мне потребовалось бы бросить на весы нечто способное изменить положение в свою пользу. Скажем, несколько бомб и автоматов.

Приди я в себя хоть на месяц раньше, все было бы совсем по-другому. Я бы сидел себе в Амбере, и не было бы нужды жариться, мерзнуть и обдираться в кровь, не упуская из головы предстоящую адову скачку обратно и узел проблем, что ожидает меня по прибытии.

Я выплюнул песок, чтобы не поперхнуться от хохота. Клянусь пеклом, у каждого из нас свое «если». У меня есть более полезные темы для обдумывания, чем переживать возможные варианты уже свершившегося. Скажем, Эрик…

Я ведь помню тот день, Эрик. Скованный, я был силой поставлен на колени перед троном. Я ведь успел уже, насмехаясь над тобой, возложить корону себе на голову, и был избит за это. Во второй раз, когда корона попала в мои руки, я просто швырнул ею в тебя. Но ты поймал ее и улыбнулся. Раз уж не удалось повредить физиономию тебе, хорошо, что и сама корона осталась цела. Она так прекрасна, с семью зубцами, изумруды такие, что никакому бриллианту не сравниться. И два громадных рубина на висках. Ты короновался в тот день в спешке, но с надменной пышностью. И когда отзвуки слов «Да здравствует король!» затихли, ты шепнул мне кое-что. Я помню каждое слово. «Глаза твои видели сегодня величайшее зрелище из всех, дарованных им когда-либо», – сказал ты. А потом приказал: «Стража! Отвести Корвина обратно в кузницу и выжечь ему глаза! Пусть сегодняшняя церемония будет последним, что они увидят. А потом заточить пленника во тьме подземельной глубоко под Амбером, и да будет имя его предано забвению!»

– Теперь ты правишь в Амбере, – сказал я громко, – но глаза мои вновь видят, и я ничего не забыл, и мое имя не забыто.

«Впрочем, нет, – подумал я. – Завернись в свой титул как в мантию, Эрик. Стены Амбера высоки и прочны. Оставайся за ними. Окружи себя бесполезной сталью клинков. Словно муравей, сооружаешь ты крепость свою из пыли. Ибо знаешь: пока я жив, никогда тебе не быть в безопасности, а я обещал вернуться. И я вернусь, Эрик. Привезу с собой ружья из Авалона и в щепы разобью твои ворота и перебью телохранителей. Так все и будет, быстро, и на этот раз твои люди не успеют прийти тебе на помощь. Тогда мне досталось лишь несколько капель твоей крови. Теперь я возьму всю».

Я раскопал очередной алмаз, шестнадцатый или около того, и опустил его в подвешенный к поясу кошелек.

Подставив лицо лучам рассвета, я думал о Бенедикте, Джулиане и Жераре. Какая может быть связь между ними? Мне претил любой расклад, в котором возникнет Джулиан. Жерар-то ладно. Я смог даже уснуть в лагере, когда решил, что именно с ним и связывался Бенедикт. Но если сейчас он объединится с Джулианом, мне есть о чем беспокоиться. Сильнее Эрика меня ненавидит лишь Джулиан. И если ему известно, где я нахожусь, опасность становилась нешуточной. Я пока не был готов к противостоянию.

Бенедикт мог подыскать какое-нибудь моральное оправдание, чтобы выдать меня. Он понимал: что бы я ни замышлял, – а что я что-то замышляю, он точно знал, – результатом будет усобица в Амбере. И я понимал его, даже сочувствовал его убеждениям. Он был всецело поглощен сохранением царства. Он не Джулиан, он человек принципа, ссориться с ним не хотелось. Надежда