Подастся младший Погребняков матросом на краболовы, за длинным рублём. Наслушается гадюк-искусителей. Вот и расплющит его там между бортом плашкоута и причалом. То ли пьяным был, оступился. То ли кто-то специально столкнул. Поди, теперь разберись: посёлок Ивашка, мишка лесной тебе участковый и прокурор. Валерка в отпуске был, когда брат на Камчатку завербовался. А до этого держал при себе на ледоколе.

До самой моей смерти он будет себя казнить, что не уследил. В этой же самой времянке мы с ним частенько будем вечера коротать. Общее детство, моря за кормой. Что ещё надо для разговора? Да и осталось нас, пацанов с Железнодорожной улицы, всего ничего. На пальцах одной руки можно пересчитать.

В общей сложности, раза четыре я услышу в подробностях, как в богом забытом углу Валерка будет искать цинковый гроб, людей, что способны его запаять. Сколько придётся поставить магарычей, чтобы выправить нужные документы. Всё это без сна, в постоянном цейтноте. Без возможности уединиться, чтобы сесть и поплакать.

Потом они с Сашкой будут лететь на перекладных. Сначала на вертолётах до Петропавловска, потом самолётом, с пересадками во Владике и Москве, до самого Краснодара.

Там, на стоянке у аэропорта, подвернётся уникальный таксист с таким грузовым отсеком, что цинковый гроб впритирочку влезет.

Валерка везде платил, не торгуясь, но этот по-божески взял. Так с ветерком и доехали. Толик Корытько был дома, помогал занести. А

подхоронят Сашку в могилу бабушки Марфы. Это двадцать шагов от моего деда, вверх по горе, за живой изгородью.

На поминках подойдёт к растоптанной горем матери Валеркина благоверная. Обратится по имени-отчеству, скажет:

— Мой муж, а значит и наша семья, понесли большие расходы. Поэтому вы должны их нам компенсировать. Конкретную сумму я вам потом назову.

На этих словах закончится и его семейная жизнь. Всё хорошее когда-то заканчивается, как пенка на чайном блюдечке. Кукушка на семейных часах гугукнула три раза, напомнила, что до футбола ещё два часа.

— На рыбалку пойдём, — сказал атаман. — Я мяч в дом занесу, Сашка начнёт хватку развязывать, а ты, — это он младшему брату, — сходи, попросим у бабушки литровую банку.

— А чё опять я? — обиделся он. — И в прошлый раз я просил, и в позапрошлый…

— А то, что я так сказал!

— Да кто ты такой?

— Старший!

— Ага! Валерасик будет мячи под кровать закатывать, а я ему, значит, грязные банки мыть? Давай лучше наоборот! Старший он! Раньше сдохнешь!

Я вздрогнул: уж кто б говорил!

Братья частенько между собой собачились. Только я ни разу не видел, чтобы Валерка Сасику затрещину отпустил, или подсрачник. Жалел он его, будто исход предчувствовал. Старался, чтобы он был вторым даже в мелочах. Перед партией в «пьяницу» карты в колоде так подмутузивал, чтобы сначала проигрывал пришлый, потом его младший брат, а он как всегда был наверху. Я давно замечал, что в играх со мной он не всегда объективен. Сашка ж, по малолетству считал, что по всем направлениям он реально круче меня, и ему не хватает шага, чтоб подняться на пьедестал. Отсюда возникновения: я типа не хочу, делай сам!

Только не на того напал.

— Ладно, — сказал Валерка, — на тебе мяч, неси. Только тогда я буду на рыбе стоять, а вы с Сашкою шурудить.

Сдулся пацан, сразу к бабушке побежал. Ну, атаман, чо! Слово закон.

Хватка это отрезок мелкоячеистой сетки. Размер и конструкция бывают у них разными — кто какую придумает и добудет. Наша, то есть, Валеркина полтора метра на полтора. Это квадрат, растянутый по диагоналям тугими деревянными дугами. Жох, к примеру, свою поместил внутри железного обруча. Вместо дуг у него верёвочные поводки. Он ловит сам на сам, для своего кота. Привяжет по центру марлевый мешочек с макухой, положит булыжник вместо грузила, приладит держак к поводкам — и вот тебе Вася десяток пескарей в день, твой суточный рацион.

Валерка над Жохаревым посмеивался, называл его Щукарём. В прошлом детстве я ему подхихикивал, хоть не было на это причин. Теперь молча завидую. Свободный человек. Захотелось на рыбалку, пошёл. Не ждёт, когда атаман вынесет вуысочайший вердикт. Хоть плохонькая хватка, да есть. У меня же, вообще никакой. На базаре сетки не продают, а связать самому, нет ни желания, ни материала, ни инструментов.

— Готовы? — Валерка внимательно осмотрел личный состав и сделал мне замечание. — Вертайся домой, босолапки надень. Ещё не хватало, чтоб ногу себе проколол! — И не сдержался, скатился к тому, что волновало его больше всего. — Если, как в прошлый раз, не просрём, автомобильную камеру тебе подарю, а завтра сыграем в морской бой. Есть у меня в сарае одна запасная. Хоть с латками, но пойдёть…

Сасик у атамана вечно второй, но когда припекло, основная его надежда на третьего.

Я догнал их у хаты, где когда-то жила Родионова Танька. Три года назад там поселился Валёк-лилипут с родителями, тогда ещё

одноклассник старшего из братьев Погребняков. Он после восьмого класса учится при КБО на часовщика, так как в армию его не берут из-за роста. Голова, ладони и туловище, как у взрослого мужика, а руки и ножки какие-то кукольные, без смеха не глянешь. Взрослые пацаны Валька уважают. Мы тоже. Тем же летом попробовал я с Сасиком врезать ему по сраке алюминиевой шпулькой из автомата, так еле потом убежали. А Витька косой поймал всех троих на речке и такой «Сталинград» устроил, что как тут не уважать? А сам он на нас не почти обиделся. Только в ворота меня до сих пор не ставит. Ну, в этом не он виноват, а дурная слава, что бежит впереди. Когда обсуждают кандидатуры, про меня говорят так: «вратарь Дырка из команды 'Решето».

Валерка несёт дуги и две толстых жердины. У Сашки на шее сеть, в руках стеклянная банка. Никого четвёртого нет. Раньше мы брали с собой Псяню, чтоб таскал за нами по берегу одежду и рыбу, но сегодня…

— Пош-шёл он, — сказад атаман, — копытами падла, грабы, грабы, а мяч как в