Мир замер в ожидании...

И тут новое событие: в субботу, 27 октября, в десять часов двадцать одну минуту в небе над Кубой советской ракетой был сбит американский разведывательный самолёт У-2 на высоте девятнадцати тысяч километров. Пилот самолёта майор Андерсон погиб. Америка взорвалась яростным негодованием. Казалось, что все пути к мирному разрешению конфликта теперь наглухо закрыты и ядерная война неизбежна. Американцы уже окрестили день 27 октября «чёрной субботой».

Много позже советский посол в США Анатолий Добрынин рассказывал:

«Поздно вечером меня пригласил к себе Роберт Кеннеди, брат американского президента. В его кабинете был большой беспорядок. На диване валялся скомканный плед — видимо, хозяин кабинета здесь же урывками спал. Важный разговор состоялся наедине. «Кубинский кризис, — начал он, — продолжает быстро углубляться. Только что получено сообщение, что сбит американский самолёт, осуществлявший наблюдательный полёт над Кубой. Военные требуют от президента отдать приказ отвечать на огонь огнём... Но если начать ответный огонь, пойдёт цепная реакция, которую будет очень трудно остановить. Что касается ракетных баз, то правительство США полно решимости избавиться от них — вплоть до их бомбардировки. Но тогда погибнут советские люди и СССР ответит нам тем же. Начнётся самая настоящая война, в которой погибнут миллионы американцев и русских. Мы хотим избежать этого во что бы то ни стало».

Разговор был долгим и напряжённым.

— Советские ракеты установлены на Кубе с единственной целью — противостоять американскому вторжению, — Добрынин неоднократно повторил эту фразу.

— Правительство США готово снять блокаду Кубы, — наконец вымолвил Роберт Кеннеди, хотя ему непросто было дать такое обещание: оно противоречило престижу величайшей державы мира!

— И правительство США готово повторить это в форме письменного заявления? — не отступал Добрынин, хорошо зная цену устных заявлений.

— Да, — подтвердил Кеннеди, — готово.

— Изменит ли свою позицию правительство США по вопросу о пребывании американской военной базы в Турции?

— Мы не видим непреодолимых трудностей в решении и этого вопроса, — без особого энтузиазма отозвался Кеннеди. — Однако хотелось бы, чтобы это происходило без особого шума.

— Иными словами, вы не хотели бы предавать вывод своей базы гласности?

— Да, вы правильно меня поняли. — Кеннеди протянул Добрынину свою визитную карточку. — Здесь мой телефон в Белом доме, — пояснил он. — Это на случай срочной оперативной связи.

К этому времени и Кеннеди, и Добрынин уже достаточно ясно поняли: пора прекратить бодаться ядерными боеголовками, надо найти компромисс, но такой, чтобы не потерять лица.

Судьбу войны и мира решали уже не дни и даже не часы, а минуты. И потому ответ Хрущёва президенту Кеннеди было решено передать по Всесоюзному радио открытым текстом. Подобного в мировой практике ещё не бывало. Аргументируя необходимость такого действия, Хрущёв сказал своим сподвижникам:

— Помните, Ильич говорил накануне революции: «Промедление смерти подобно»? Вот и сейчас похожий случай.

28 октября обращение Хрущёва к президенту Кеннеди было передано по радио и опубликовано в газете «Правда». Оно было довольно объёмистым, но главное содержалось в таких словах:

«...Думаю, что можно было бы быстро завершить конфликт и нормализовать положение, и тогда люди вздохнули бы полной грудью, считая, что государственные деятели, которые облечены ответственностью, обладают трезвым умом и сознанием своей ответственности, умением решать сложные вопросы и не доводить дело до военной катастрофы.

Поэтому я вношу предложение: мы согласны вывести те средства с Кубы, которые вы считаете наступательными средствами. Согласны это осуществить и заявить в ООН об этом обязательстве. Ваши представители сделают заявление о том, что США, со своей стороны, учитывая беспокойство и озабоченность со стороны Советского государства, вывезут свои аналогичные средства из Турции...»

Кеннеди ответил мгновенно:

«Уважаемый господин председатель! Я сразу же отвечаю на Ваше послание от 28 октября, переданное по радио, хотя я ещё не получил официального текста, так как придаю огромное значение тому, чтобы действовать быстро в целях разрешения кубинского кризиса.

Я думаю, что Вы и я при той огромной ответственности, которую мы несём за поддержание мира, осознали, что события приближались к такому положению, когда они могли выйти из-под контроля.

Поэтому я приветствую Ваше послание и считаю его важным вкладом в дело обеспечения мира».

Спустя три дня командующий Группой советских войск на Кубе генерал армии Плиев получил шифротелеграмму от министра обороны:

«Тростник — Плиеву.

В первую очередь на имеющиеся у вас транспорты погрузить на палубы все 42 ракеты Р-12 и в возможно кратчайший срок — до 7 ноября и не позднее 10 ноября — транспорты с ракетами отправить в Советский Союз.

Ракеты погрузить с грунтовыми тележками на палубы, прочно закрепив тележки, и покрыть всё брезентом.

Малиновский.

1 ноября 1962 г.».

И вновь начался тяжелейший труд, но теперь по демонтажу ракетных установок, их погрузке на транспорты.

...Вернувшись в Москву, генерал Грибков сделал обстоятельный доклад — длился он более двух часов — министру обороны. Малиновский задал множество вопросов, интересовался мельчайшими деталями. Когда присутствовавший при докладе генерал-полковник Иванов попытался остановить Грибкова, видимо, полагая, что время доклада истекло, Родион Яковлевич велел:

— Продолжайте, Анатолий Иванович, продолжайте...

— Ну что же, — наконец начал подводить итоги Малиновский, — проведённая нами операция «Анадырь» совершенно уникальна. Это товарищи, акция, не имеющая аналогов в мировой истории.

Совершена межконтинентальная переброска через океан более чем сорокатысячной армии с ракетами и техникой. И справились вы с этой задачей, прямо скажем, колоссального масштаба вполне успешно. Создать группу войск, обладающую такой военной мощью, да ещё прямо под носом у дядюшки Сэма — это дорогого стоит! И хвалёные цэрэушники спохватились лишь тогда, когда наши ракеты уже встали на боевое дежурство! Ну что тут скажешь — молодцы. Молодцы все, кто участвовал в этой операции. Лучших представим к государственным наградам.

Малиновский встал и возбуждённо заходил по кабинету.

— Политики ещё оценят плюсы и минусы этой уникальной операции, — продолжал он. — Конечно, риск был необычайно велик, мир оказался на грани ядерной войны, мы ходили по острию бритвы. Но американцы, которые слепо уверовали в свою неуязвимость и непобедимость, теперь зарубят себе на носу: с Советским Союзом шутки плохи! И мы добились немалого: заставили Америку снять военную блокаду Кубы, убрать ядерное оружие из Турции. Нас заверили, что не позднее апреля следующего года все пятьдесят американских ракет типа «Юпитер» будут оттуда выведены.