Какое-то время Олимпия выступала в кордебалете Оперы, но затем предпочла стать дорогой куртизанкой, облапошивавшей в обмен на себя «богатеньких буратин». Потом открыла престижный салон, через который приобретала состоятельных и влиятельных (а также знаменитых) покровителей. Из числа последних её салон посещали Эжен Сю (одно время считался «официальным» любовником хозяйки), Лотур-Мезрэ, Эмиль де Жирарден… художники Орас Верне (ему она позировала обнажённой[65]) и Альфред д’Орсе… музыкант Винченцо Беллини… писатель Оноре де Бальзак. Так что приходилось совмещать приятное с полезным.

В 1831 году Олимпия Пелисье, будучи в бальзаковском возрасте, знакомится с Орфеем своего времени Джоаккино Россини; ему 39, ей – 32.

Правда, имелось два обстоятельства. Во-первых, «Орфей» почитался истинными ценителями оперной музыки невероятно высоко. А во-вторых, у Россини имелась законная жена, знаменитая певица Изабелла Кольбран, рано потерявшая голос. А так как детей они не нажили, то Изабелла глушила своё отчаяние на дне бутылки и за ломберным столом. Ничего удивительного, что отношения между супругами долгие годы оставались натянутыми.

Вообще, обстоятельств было три, ибо, несмотря на то что сорокалетний Россини не отличался красотой (прикрывал лысую голову одним из тридцати имевшихся у него париков и имел вставную челюсть), он был умён и богат. Так что все три обстоятельства (богат, знаменит да при нелюбимой жене) очень-таки подходили для опытной куртизанки, желавшей обрести тихий семейный очаг. Россини был не против. Но когда он честно рассказал обо всём жене, та лишь пожала плечами и в разводе… отказала.

Сожительство с куртизанкой продолжалось долгие пятнадцать лет, причём паре из-за всеобщего осуждения пришлось уехать на родину Россини, в итальянскую Болонью. Однако это, казалось, только скрепило их отношения. Из Олимпии получилась отличная жена – заботливая, верная, ответственная и весёлая. Они обвенчаются через год после смерти первой супруги, прожив душа в душу ещё два десятка лет.

Но вернёмся туда, откуда начали: в тридцатый год, когда Эжен Сю познакомил Оноре со своей любовницей. То было неким правилом игры, когда надоевшую любовницу мягко передавали из рук в руки – как правило, одному из друзей. Г-жа Пелисье перешла от Эжена Сю к Бальзаку, после чего они (Оноре и Олимпия) являлись любовниками целый год. Когда же на горизонте появился Россини, всё повторилось: Бальзак «передал» куртизанку другой знаменитости. Правда, тогда никто не догадывался, что Орфей уже никому не уступит свою Эвридику.

Следует добавить, что при соблюдении правил игры отношения куртизанки со своими бывшими обычно оставались достаточно приятельскими, если не сказать больше – искренне-дружескими. И большая переписка Олимпии Пелисье с Оноре де Бальзаком полностью подтверждает сказанное.

Олимпия Пелисье – Бальзаку, 2 января 1832 года:

«Могу ли я рассчитывать на вас в следующий понедельник, 9 января? У меня будет обедать Россини. Не правда ли, приятно начать год в таком обществе? Вот почему я особенно надеюсь на ваше любезное согласие. После отдыха вы, верно, будете в ударе»{205}.

Эти двое (Оноре и Олимпия) навсегда останутся большими друзьями.

* * *

Теперь подробнее об Эжене Сю.

Эжен Сю – интереснейший типаж в биографии Бальзака. И, кто знает, не будь его в определённый период жизни рядом с Оноре, возможно, не было бы никакой «Шагреневой кожи» в том виде, в каком мы её знаем и какой привлёк массового читателя.

Литературный талант Эжена Сю бесспорен. Сын хирурга и сам военный врач (к слову, на корвете «Бреслав» в 1827 году он принимал участие в Наваринском сражении), этот человек получил известность не благодаря своим военным подвигам, а произведениям, написанным в уникальном социально-бытовом и криминальном жанре («Парижские тайны», «Матильда» и пр.).

Однако о личной жизни писателя осведомлены немногие. Хотя в годы оные имя Сю звучало в Париже не менее громко, чем Бальзака и Гюго. Знали его и с другой стороны – как известного жуира, авантюриста и даже дебошира; а ещё – как талантливого журналиста.

Ничего удивительного, что и на творчество Бальзака, с которым он одно время был дружен, Эжен Сю оказал немалое влияние. На момент их знакомства Сю, как уже было сказано, сожительствовал с известной куртизанкой Олимпией Пелисье, с которой частенько ссорился и, как шептались, даже поколачивал. Узнав обо всём этом от самого Эжена, Бальзак решил помирить парочку и так этим увлёкся, что сам не заметил, как оказался в постели привлекательной куртизанки. Впрочем, его товарищ отреагировал на случившееся спокойно, заявив, что, если Олимпия ему по душе, то ради друга он готов её уступить, молчаливо дав добро на амурные отношения Оноре с бывшей любовницей.

Что видим? Видим очевидное: в период написания «Шагреневой кожи» рядом с Бальзаком находились: с одной стороны – его друг, Эжен Сю; с другой – известная куртизанка Олимпия Пелисье. И эти двое (Сю и Пелисье) сильно повлияли как на сюжет романа, так и на его героев.

В своей громоздкой эпопее «Человеческая комедия» Эжен Сю – вполне узнаваемый прототип денди Анри де Марсе, кочующий из одного бальзаковского романа в другой. Товарищ Оноре (в основном – по кутежам) явился своеобразным цементирующим звеном между реальностью и творческими вымыслами Бальзака. Реальная действительность заключалась в том, что эта праздная парочка (Эжен и Оноре) разгуливала по бульварам, посещала кафе, рестораны, театры и Оперу. Известно, например, что они являлись завсегдатаями «адской ложи» в парижской Опере, известной тем, что сидевшие в ней столичные денди громко кричали, свистели и раздавали всякие эпитеты в адрес играющих на сцене актёров. Но боялись их за другое. Как поговаривали, у каждого из щёголей имелся особый сверхмощный монокль, благодаря которому эти безобразники могли безнаказанно рассматривать с близкого расстояния лица (а также декольте!) актрис и зрительниц, после чего обменивались между собой впечатлениями, зачастую не совсем лестными для того или иного лица. Ещё больше пугал тот факт, что кое-что с подачи этих самых «шалунов» просачивалось в прессу, становясь достоянием гласности всего Парижа.

Эжен Сю считался денди до мозга костей. Например, обожая восточные традиции, он частенько носил халаты и при этом курил кальян. Хуже было другое: всем курительным табакам Сю предпочитал… опиум. Он же пристрастил к курению и Бальзака. Дал попробовать и опиум, вызывающий галлюцинации.

Именно поэтому фантастические сцены, описанные автором в «Шагреневой коже», вовсе не выдуманные: они были списаны с тех неправдоподобных галлюцинаций, которые пришлось пережить самому Бальзаку, находясь под воздействием наркотических средств. И в этом, как мы понимаем, немалую роль сыграл именно его товарищ, Эжен Сю, покончивший