Шрифт:
Закладка:
Надо думать о побеге. У меня один выход — не впасть в забытье и все время искать возможности для побега.
Но скоро грузовик начало так швырять и подбрасывать на ухабах, что я застонал от боли. Надо мной склонился немец. Я видел зажатый в его руках автомат. Мелькнула мысль выхватить этот автомат и дать здесь последний свой бой, но с ужасом вспомнил, что не знаю, как стрелять из него.
Потом потерял сознание. Сколько мне пришлось пробыть в этом грузовике, определить не мог. Но когда пришел в себя, уже светало. Машину не трясло. Мы где-то стояли. Сознание возвращалось медленно, и так же медленно вспоминал, где я и что со мною. А вспомнив, сразу почувствовал боль, которая тупо рвала бок. «Ох, беда-то какая…» — словно услышал слова старика.
В машине никого… И меня словно подбросило. Сердце заколотилось. Выглянул из кузова. Стоим в каком-то селе. Немцев не видно. И, кажется, только чуть коснулся рукой борта, как тело само перелетело через борт, и я оказался на земле.
Вот где пригодилась моя кавалерийская выучка прыгать в седло и из седла на скаку. Ноги понесли меня от машины по улице. Но тут же сообразил, что я у всех на виду, бросился в ближний двор. Перевалился через плетень и побежал дальше.
Сегодня все для меня было удачей. Нигде не споткнулся, двигался бесшумно, даже не переполошил собак, бежал с одной мыслью как можно дальше уйти от грузовика. Тогда немцам труднее будет найти меня. Проскочил несколько дворов, и, когда уже силы были на исходе, глаза высмотрели длинный деревянный сарай, и я рванулся к нему. Приоткрыл тяжелую створку ворот и, почти задохнувшись, закрыл ее за собою. Делал все расчетливо, без суеты.
Сарай был забит сеном, и я повалился на его мягкую перину. Несколько минут лежал бездыханно, сердце мое словно разорвалось, но слух был все так же напряжен и настороженно ловил звуки.
Нет, погони не слышно… Открыл глаза. Оказывается, в середине сарая между сеном есть проход. Он тянется до противоположной стены. Надо спрятаться там. Заставил себя подняться и перейти туда. Лег и опять закрыл глаза.
Теперь, прослеживая все случившееся, я приходил к выводу, что бежал слишком медленно. Держась за бок и припадая на ногу, еле ковылял, и меня обязательно кто-нибудь видел. Возможно, кто-то из немцев шел за мною. Ему и бежать не нужно было. Он видел, где я скрылся, и сейчас войдет в этот сарай и найдет меня.
Я так живо все это себе представил, что через несколько минут за стеной сарая услышал шарканье шагов. Напряг слух. Нет, это не галлюцинация. Кто-то действительно идет сюда. Во мне все похолодело…
Створка ворот со скрипом медленно приоткрылась. Меня будто парализовало. Не могу пошевелить ни рукою, ни ногою. Только гляжу во все глаза. «Что же ты, Серега, даже не успел зарыться в сено? — с горечью подумал я. — А зачем? Меня видели и все равно бы нашли…»
В проеме стояла высокая худая фигура. Она шагнула ко мне, и я увидел, что это была настоящая Баба-Яга. Костлявое лицо, глубокие провалы глаз, тонкие, как палки, руки, длинное серое платье до пят. Такою, наверное, бывает смерть. Мы смотрели друг на друга молча. И вдруг обтянутое иссохшей кожей лицо старухи дрогнуло, а спина еще сильнее сгорбилась.
— Сынок… — простонала с мольбой старуха. — Уходи отсюда. — Она со страхом смотрела на мою окровавленную гимнастерку. — Уходи… Тебя здесь найдут, и всех нас расстреляют за тебя. Уходи…
Бессилие и тоска, такие же безысходные, как и там, у ямы, навалились на меня. Спасение уже было рядом, а теперь меня выдают в руки врагов свои же… За прошедшие сутки я видел столько, что мне уже не надо ничему удивляться, я смотрю на старуху и в толк не могу взять, что же это такое. Кажется, я ни о чем не спросил, а только подумал: «Есть у людей сердце?» Но тут же пришла другая мысль: «А чем она виновата? Да и те, кто живет в этом дворе? Почему они все должны умирать из-за меня?»
Поднялся и, зажав рукою рану, побрел к щели в приоткрытых воротах. Оттуда сочился рассвет. Жидкая полоска света светлела, новый день только начинался.
— Обожди! — окликнула старуха. — Куда же ты пойдешь?
— Не знаю… — выдавил я и взялся за створку ворот.
— Ты иди вон туда, — приковыляла ко мне старуха, и я близко увидел ее загнутый подбородок, провал беззубого рта, большой нос с горбинкой. — Вон, видишь крайний дом, — показала она костлявой рукой. — Там живет хорошая женщина…
Баба-Яга умолкла. В наполненных слезами, выцветших глазах ее застыли вина и жалость. Отвернулся, толкнул рукой створку ворот и вышел.
7
Теперь уже не бежал, а, пройдя двор, побрел через пустырь к тому дому, где жила «хорошая женщина». Безразличие ко всему на свете, к своей судьбе не проходило. Перевалившись через плетень, все же пробежал до другого плетня. Он был выше. Еле перелез и мешком свалился на землю. «Дальше не побегу! — мелькнуло в голове. — Здесь трава и прохлада».
И вдруг меня с двух сторон подхватили чьи-то сильные и крепкие руки. Подхватили и потащили в сторону. Я едва успевал перебирать ногами, а женский голос шептал на ухо:
— Сюда, милый, сюда…
И скоро я очутился в конце двора, в густых зарослях конопли. Надо мною склонились два женских лица. Одно было пожилым, а рядом — совсем юное. Лица похожие, но для сестер разница большая. Значит, мать и дочь…
Тяжело дыша, мы молча смотрели друг на друга и одновременно прислушивались, нет ли погони. Затем молодая осторожно приподнялась над коноплею и, осмотревшись, сказала:
— Кажется, тихо.
А старшая добавила:
— Может, тебя здесь не найдут.
Видно, женщины видели, как я вышел из того сарая, как ковылял по пустырю и оказался в их дворе. А когда я упал, они подбежали. Но вдруг видели не только они? Возможно, меня уже ищут в селе…
— Нам надо уходить, — шепнула мать. — Мы к тебе придем позже.
И
