Мой взгляд устремляется прямо на парней, когда каждый из них замирает, напряжение, которое я чувствовала раньше, увеличивается втрое. Леви болезненно вздыхает, когда Роман стискивает челюсти, но Маркус… Маркус выглядит совершенно мертвым.

— Что? — Я вздыхаю, медленно пробираясь глубже в комнату, пока не оказываюсь между Романом и Леви, их большие плечи опустошенно поникли. — Кто это?

Пальцы Леви касаются моих и быстро вцепляются в них, пока Роман продолжает вглядываться в стеклянный гроб, глядя на темноволосую женщину пустыми, мертвыми глазами.

— Это наша мама, — говорит он твердо и окончательно, после чего поворачивается на пятках и выходит из комнаты, его горе заполняет воздух вокруг нас и сжимает мое сердце всеми возможными способами.

Потребность пойти за ним пульсирует в моих венах, но мои глаза прикованы к Маркусу и Леви, которые продолжают смотреть на свою давно потерянную мать. В их глазах читаются смятение и душевная боль, и мое сердце разрывается за них, и, без сомнения, я знаю, что это не останется безнаказанным.

Они узнают, кто сделал это с их матерью. Но чему я научилась за время своего короткого пребывания в замке ДеАнджелис, так это тому, что в большинстве случаев все дороги ведут прямо к их отцу.

27

— Ни за что на свете, — требую я, глядя на трех братьев, которые стоят у открытой двери "Эскалейда" и смотрят на меня. — Ты сказал, что мы едем по делам. Ты ничего не говорил о гребаной вечеринке.

Леви смотрит на меня в ответ, низко нахмурив брови.

— В чем разница?

— Разница в том, — выплевываю я, — что я думала, вы просто посадите меня здесь на цепь, и я буду прятаться, пока вы не закончите. Я ни за что на свете не пойду туда и не стану общаться со всеми вашими испорченными друзьями.

— Эти люди нам не друзья, — говорит Маркус. — Они слишком нас боятся.

Я закатываю глаза и откидываюсь на кожаное сиденье.

— О, конечно, так намного лучше, — бормочу я, скрещивая руки на груди. — Кроме того, я вряд ли одета для вечеринки. Я в спортивных штанах и старой майке. И буду выделяться там, как бельмо на глазу.

Леви стонет, сопротивляясь желанию просто схватить меня и взвалить на свое большое плечо.

— Ты будешь выделяться, как бельмо на глазу, независимо от того, во что ты одета. А теперь шевели своей задницей, пока я не потащил тебя туда за волосы.

Я смотрю на него сверху вниз, и, когда кривая усмешка появляется на моем лице, я знойно подмигиваю ему.

— Ты просто ничего не можешь с собой поделать, да, здоровяк? Тебе нравится, грубо дергать за волосы.

Леви издает разочарованный стон и заставляет себя отойти от открытой дверцы машины, пока не совершил какую-нибудь глупость, например, не испортил нашу маленькую сделку. Прошло три дня с момента визита Джованни и нашего разговора в гостиной, и эти три дня были не такими уж плохими. Конечно, ребята время от времени изо всех сил старались прикусить языки, но я тоже не была идеальным гостем в доме. Я спорю с ними при каждом удобном случае, но мы все делаем все возможное, чтобы это сработало. Нужно учиться. Может быть, в идеальном мире я была бы далека от такой жизни, как эта, но я понимаю, почему мне нужно быть здесь. Пока Джованни не перестанет представлять угрозу, это мое единственное безопасное место.

Однако это не значит, что я не могу немного поразвлечься. Эти парни втянули меня в жизнь, которой я никогда не хотела для себя, и если я смогу хоть немного проникнуть им под кожу, пока я здесь, то я сделаю это. Но я должна быть осторожна. Это не просто обычные ублюдки, с которыми я привыкла иметь дело в клубе. Они реагируют по-другому, они быстрее и у них характер похуже моего. Если я зайду с ними слишком далеко, игра может быть окончена.

Вздыхая, я пододвигаюсь к краю сиденья, прищурившись, смотрю на Леви.

— Как долго мы будем говорить? Как Леви, быстро вошел и вышел? Или мы будем говорить всю ночь, как Маркус?

Маркус смеется, когда я смотрю, как Леви отходит еще на несколько шагов и низко стонет, физически отстраняясь от меня, просто чтобы удержаться от того, чтобы наклонить меня и доказать, насколько он хорош на самом деле. Хотя ему и не нужно этого делать. И он, и Маркус проскальзывали в мою комнату последние несколько ночей, и они оба более чем продемонстрировали, насколько они искусны на самом деле. Роман, однако, любит держаться на расстоянии, и после того, что случилось с Фелисити, я его не виню.

Челюсть Романа сжимается, говоря мне, что мое веселье закончилось.

— Вытаскивай свою задницу из “Эскаледа” — СЕЙЧАС, — требует он, в его тоне звучит слишком знакомая властность.

Бросив на него тяжелый взгляд, но не заметив ни малейшего колебания в его взгляде, я раздраженно выскальзываю из “Эскаледа”.

— Лучше бы меня там не убили из-за вас, парни, — бормочу я им в спины, когда они поворачиваются и начинают спускаться по длинному переулку, который проходит параллельно одному из многочисленных клубов в центре города.

— Единственное, из-за чего тебя сегодня могут убить, — это только из-за того, сколько ты болтаешь, — бросает мне в ответ Маркус.

Мои губы кривятся в усмешке, и он оглядывается, прежде чем я успеваю стереть ее с лица. Маркус ухмыляется и отступает на шаг, становясь рядом со мной.

— С тобой все будет в порядке, — говорит он, понизив голос, чтобы наш разговор оставался конфиденциальным. — Просто сиди тихо, ни с кем не разговаривай и держись рядом. Хотя, если бы ты захотела устроить неприятности, — добавляет он, его глаза сверкают болезненным возбуждением, — я был бы не прочь перегрызть пару глоток.

Я непонимающе смотрю на него.

— Ты болен, ты знаешь это, да?

Маркус подмигивает и наклоняется ближе.

— Хочешь узнать, насколько я могу быть болен?

Я отстраняюсь от него, не уверенная, что он на самом деле имеет в виду. Он говорит о спальне? Потому что я действительно не думаю, что смогу расширить границы с ним. Висеть на цепях и наблюдать как он потирает мой клитор рукояткой ножа — это все, на что я, по-моему, способна.

Видя ужас на моем лице, Маркус смеется и прижимает руку к моей пояснице.

— У тебя с собой тот нож, который я тебе дал?

Я качаю головой и показываю вниз по своему