— … Карл Либкнехт и Роза Люксембург были категорически против создания Коминтерна — справедливо полагая, что западноевропейские коммунисты сделаются полной марионеткой Москвы, поэтому проигнорировали призыв.

Прекратив печатать, задаю наводящий вопрос:

— Так за это, Радек сдал их немецким офицерам на расправу?

Тот кивнул:

— Не только за это. У Карла, были ещё довоенные счёты с обоими — подозревающими в нём полицейского провокатора.

Продолжив печатать:

— Продолжай.

— Каутский же собирался поехать на Первый конгресс, чтобы сорвать это мероприятие. Но Ленин его переиграл, срочно выпустив оскорбительную брошюрку «Октябрьская революция и ренегат Каутский» на немецком языке. Тот, просчитав её на границе, обиделся и не поехал в Москву.

— Так, вот как оно было… Бомби больше.

— Мы собрали всех коммунистов и левых социалистов Европы с авантюрной жилкой. Однако, таких оказалось мало — буквально единицы! Тогда всеми возможными путями, завербовали множество подставных лиц, имеющих самое отдалённое отношение к революционному движению.

— В Москве нас разместили в доме, где был убит германский посол Мирбах. Европейцы оказались недовольны бытовыми условиями, а местные коммунисты недоумевали, мол — «зажрались» ребята. Но вот материально-вещевое довольствие было весьма на высоте! По ордерам и мандатам мы получали буквально всё: от носовых платков и шёлкового белья — до кожаных курток и карманных часов.

Однако, довольно кучерявенько в разгар тотального дефицита всего и вся. Только диву даюсь: три четверти населения страны в лаптях иль босиком ходят, а эти при часах рассекают…

«Да, что б я так жил», — как говорят в Одессе!

Я, или значительно реже Давид Лейман, задавали наводящие вопросы:

— А как насчёт денежного довольствия? Не обижали хозяева?

— Грех жаловаться! Некоторые товарищи так избаловались, что и шагу пешком не делали ступить — тратя по пятьдесят тысяч в день на одних только извозчиков. Другие же, предпочитали экономить — на все получаемые деньги скупая на «чёрном рынке» золотые монеты и валюту, с целью вывоза на Родину.

Делаю вполне логичное предположение:

— «Экономили» поди за счёт еды, да?

— Да, нет! Делегаты столовались совершенно бесплатно. В паёк входило буквально всё: мясо, курятина и рыба всех видов, свежие и консервированные овощи… Икра, яйца, сыр, колбаса и сгущённое молоко…

«Это происходило в разгар голода в Поволжье… ТВАРИ!!!».

Как бы прочитав мои мысли, тот:

— … Некоторые русские товарищи возмущались: «У нас голодают рабочие и крестьяне. На улицах русских городов и вокзалах, целые тучи беспризорных детей — которые воруют, побираются и торгуют собой ради куска хлеба…».

Сожалеючи вздохнув, он тут же «отмазался» вчистую:

— Ну, а что делать? Многие депутаты, через несколько стран — где им приходилось подолгу жить на свои собственные средства, добирались в Россию и обратно. Многих из них разыскивала полиция за революционную деятельность и, в целях конспирации — они вынуждены вести образ жизни зажиточных буржуа. Им были нужны значительные средства для приобретения легальных документов, получения виз, для проживания в гостиницах, оплаты услуг носильщиков и таксистов…

Окуеть!

Триста тысяч коминтерновцев по всему миру, ВЫНУЖДЕННЫ(!!!) вести образ зажиточных буржуев — за счёт десятков миллионов граждан Советского Союза, вынужденных не жить — СУЩЕСТВОВАТЬ(!!!) без нормального жилья, без приличной одежды, без необходимого количества продуктов питания… Болеть, преждевременно стареть, хоронить своих детей и умирать самим…

УБЛЮДКИ!!!

* * *

Устав слушать и потеряв терпение, Лейман прервал приятные воспоминания:

— Давай, как говорится «ближе к делу»: про суммы проходившие через твои руки и тобой украденные у германского пролетариата!

— После доклада Чичерина о международном положении, без обсуждения приняли «Манифест Коммунистического интернационала», который на немецком языке составил и зачитал Троцкий. Многие русские товарищи сомневались, что Мировая революция произойдёт скоро, даже Зиновьев — председательствующий на Конгрессе. Но я с немецкими товарищами подняли крик: «Пролетарская революция в Германии — произойдёт вот-вот!».

— Это возымело своё действие. Вскоре, меня вызвал к себе сам Ленин и говорит: « Возьмите как можно больше денег, присылайте отчеты, если можно, газету — а вообще, делайте, что покажет обстановка, только делайте!».

Я несколько засомневался в правдивости его слов:

— Что? Прямо так из кармана или даже из ящика письменного стола, Ильич взял и выложил тебе денег?

— Нет не из кармана или письменного стола. Деньги я получал через Ганецкого…

Боковым зрением вижу — мой напарник при упоминании этой фамилии, несколько напрягся.

«А это что ещё за хрен с бугра?».

Усиленно шевелю извилинами, вроде что-то знакомое — но ничего не могу вспомнить про этого типа:

«Должно быть большая шишка, этот Ганецкий: где деньги, там и власть».

Спрашиваю напрямую:

— Этот твой Ганецкий — большевицким «общаком» банковал, что ли?

Давид Лейман, ёрзает на стуле — как будто ему опять «на дальняк» приспичило, а товарищ Рейх обстоятельно рассказывает:

— Можно сказать и так. Через неделю после Октябрьского переворота, Ганецкий был назначен заместителем Наркома финансов и управляющим Народным Банком РСФСР. Одновременно, он заведовал «Госхраном» — куда свозились конфискованные у аристократии и буржуазии драгоценности. Из этой организации пополнялась партийная касса, но не официальная — которой распоряжался ЦК ВКП(б), а секретная — бывшая в распоряжении лично Ленина.

— Ну, тогда понятно… Рассказывай дальше.

— В первый раз, это было ещё в двадцать первом году, Ганецкий завёл в большую комнату, заставленную золотом и драгоценностями в ящиках и кучами на полу и, сказал: «Бери сколько надо на германскую революцию!». Я и брал. Брал, сколько мне надо.

— Конкретнее! Сколько взял в первый раз?

Тяжело вздохнув, вспоминая славные — но канувшие в Лету, времена:

— В первый раз, чтоб не перегружаться тяжёлым золотом, я взял лишь два чемодана — набитых шведской и немецкой валютой (всего около миллиона, если довоенными рублями) и, бриллиантами. Валюта скоро кончилась — даже на почтовые марки не осталось, а «камешки» я продавал ещё три года.

— На что была потрачена валюта?

— Раздал товарищам… Это была моя ошибка: когда вернулись в Германию — я их больше не видел.

Про себя усмехаюсь:

«Или, они тебя больше не видели».

— Получается, что в дальнейшем — ты оставлял получаемые суммы у себя? — делаю вполне логичное предположение, — чтоб почаще видеться с товарищами?

— Да! Я выдавал деньги небольшими суммами.

— Но всех получаемых из Москвы денег, таким образом выдавать не успевал, поэтому у тебя скопилась такая большая сумма? Так?

Опустив глазки долу, еле слышно отвечает:

— Так…

* * *

Хм…