Шрифт:
Закладка:
Наконец в сентябре, когда они собрались провести всей семьей несколько дней на даче в Форосе, Ирина предпочла компанию Андрея и его группы «Ласковый май». Они давали по три концерта в день на спортивной арене в Ленинграде, она с удовольствием отправилась с ними в этот город. Родители не смогли ее отговорить, пришлось посылать с ней негласную охрану. И вновь не обошлось без их старого и привычного охранника Олега Калугина.
Они созванивались с ним по нескольку раз в день и слушали подробные отчеты о каждом часе самостоятельной жизни дочери. Ни о чем предосудительном не услышали. Ирина оказалась нормальной девушкой и не давала ни малейших намеков на возможную распущенность вдали от родителей. Решительный разговор родителей состоялся в бассейне их резиденции в Форосе. Море было уже холодным, они предпочитали гулять по берегу либо разговаривать в крытом бассейне с теплой морской водой, устроившись на лежаках с белыми махровыми полотенцами.
На небольшом столике между ними стоял заварной чайник и термос с кипятком. В сотейнике теплое молоко. Отец любил добавлять его в чай. На тарелках бутерброды с сыром, тонкие ломтики нарезанного окорока с кожей, зеленые пучки петрушки и укропа. В стеклянной вазе зрелые грозди желтоватого крымского винограда, в плетеных розетках печенье, «Мишки на Севере» и вафли.
Михаил Сергеевич поднялся с лежака, поправил на животе белый махровый халат и налил чаю в фарфоровую чашку с гербом Советского Союза. Жена продолжала лежать.
– Раиса Максимовна, – он всегда называл ее по имени-отчеству в начале разговора, – Ирина посвящает тебя в свои планы?
– Не во все, конечно, но что касается свадьбы, то да, посвящает. – Раиса Максимовна прикрывала глаза рукой от горящих в потолке светильников.
– Когда свадьба?
– Через месяц, в октябре. Я просила ее назначить дату так, чтобы свадьба прошла до нашей с тобой поездки в ГДР.
– И это правильно! После ГДР нам будет не до свадьбы. Хонеккер нам все мозги проест. Вернее, мои мозги мне проест он, а тебе его жена Маргот. Редкая особа, из бывших депутатов, мнит себя каким-то штандартенфюрером!
– От депутатов беда, это точно. Я много слышала о ней, – супруга генсека повернулась в его сторону и прищурилась от света ламп. – Но ты не реагируй на хамство. А я найду, как поставить фрау Хонеккер на место. Пока забудь об этом. Давай про Ирину и Андрея. Надо сказать, что зарабатывает он столько, сколько мы не видели никогда при всей твоей цэковской зарплате и спецмагазинах.
– Не в деньгах счастье, Раиса, не в деньгах! И все же, Раиса, почему Разин? У членов Политбюро и членов ЦК полно сыновей!
– Миша, не приведи Господи! Какие члены ЦК? Они нас ненавидят, ты же знаешь. – Жена оторвала от грозди виноградину и сунула в рот. – К тому же все нормальные парни давно при погонах и разъехались по посольствам, живут в Европе. Многие бизнесом заняты.
– И это правильно! Я знаю, сам бумаги подписываю.
– И очень хорошо, что выйдет замуж за простого мальчика. Квартира у него на улице Горького, зарабатывает, как цеховик у нас в Ставрополье.
Горбачев поморщился при упоминании цеховиков. Многие из них стали «прожекторами перестройки» и хвастались давним знакомством с «Михал Сергеичем» еще со времен его работы на Ставрополье. Выглядело это очень двусмысленно. Супруга тем временем продолжала:
– Ирина просто помешана на какой-то справедливости и честности. Не просто ко всему, но даже по отношению к прислуге. Летом у нас на старой даче в Крыму заступилась за повара, хотя он явно положил в суп несвежий лук. Сделала мне выговор, что я не посетила могилу Карла Маркса, когда мы были с тобой в Лондоне.
– При чем здесь Разин? Если она такая честная, то разве трудно было понять, шо этот сопляк простой жулик! В девять лет окрутил мою маму, так заморочил ей мозги, шо она только про него и спрашивает, когда созваниваемся. А он бросил комсомольскую работу в Тюменской области и через какую-то задницу стал артистом. За три месяца вылез из дерьма и сегодня не сходит, как говорится, с экранов! Больше меня его показывают.
Михаил Сергеевич начал распаляться. Но вовремя остановился, взял «Мишку на севере», разжевал ее и запил чаем с молоком. Потом резко встал с лежака, сбросил халат и нырнул головой в бассейн. Проплыл вдоль дорожки и обратно. Когда он вновь оказался на лежаке и протер лысину полотенцем, жена привела новый «убийственный аргумент»:
– Я читала в «Комсомолке», что «Ласковых маев» много, они ездят по всему Советскому Союзу.
– Так я и говорю, шо он жулик!
– Миша, не жулик, а бизнесмен. Ты сам говоришь на каждом углу, что наступила перестройка и всем надо заниматься бизнесом, хватит надеяться на государство. Он и не надеется.
– Сколько сэкономила наша перестройка и новое мышление? Сотни миллиардов долларов для всего остального мира!
– Нам-то что с тобой весь остальной мир? Сколько у нас денег на сберкнижке?
– Дай я тебе скажу по-горбачевски. Ты же знаешь, шо это будет сложнее, чем простой ответ.
– Миша, ты не на митинге или на съезде. Денег у нас сколько, ты знаешь?
– Дай я скажу то, шо сказал! – Муж оторвал виноградину от грозди, затем вторую, третью. Давил их зубами так, что они брызгали соком изо рта. Задумался.
– Ничего ты не сказал и не скажешь. Ты весь в государственных делах. Нам даже продукты привозит с рынка охрана. Вещи покупаем на командировочные. Выкинут нас на улицу, меня даже преподавать на кафедру не возьмут. К маме поедем жить? В Привольное?
– Шо-то, Раиса, я про деньги не думал. Казалось, хозяйством занимаешься ты.
– Каким образом? Мы всё заказываем. Всё и привозят. Поэтому не надо портить жизнь Иринке. Ты знаешь, он спросил ее: где она хочет купить квартиру, чтобы жить там после свадьбы?
– И где она захотела? В Черемушках?
– Миша, перестань злиться! Ты знаешь, что Андрей отремонтировал дом твоей мамы в Привольном?
– Знаю. Ославил меня, подлец, перед всем миром.
– Нет, Миша. Все знают, что тебе некогда. И Андрюша знает. Мы с ним в этом доме и познакомились. Он ловкий парень, мыслит правильно. – Раиса Максимовна тоже заинтересовалась конфетой «Мишка на севере» и зашуршала оберткой. – Ирина предложила ему вступить в строительный
