Взгляд дяди Эдварда метнулся к двери.

— Где твой муж, о котором я так много слышал? Разве он не с тобой?

— Он ждет меня в карете. — спросила она. — Вместе с лордом Вулвертоном.

— Вулвертон? Этот человек чертовски любит совать нос в чужие дела. Если я узнаю, что он стоит за публикацией в утренней газете…

— Ты читал ее? Мне было интересно узнать.

К ногам Хелены упала бумага. Она наклонилась, чтобы поднять ее.

— Твои дела, похоже, в некотором беспорядке.

Он выхватил бумагу у нее из рук.

— Мои дела! — пробормотал он. — Ты объявила всему миру, что я практически банкрот. Ты оклеветала меня. Опорочила мое доброе имя. Ты разрушила мою репутацию в Лондоне У меня нет другого выбора, кроме как удалиться в деревню.

— Навсегда?

— О, так просто тебе от меня не отделаться. Я проконсультируюсь со своими адвокатами в Хэмпшире, можешь на это положиться. Они подадут в суд. Они добьются опровержения. И они закроют эту дурацкую газету. Запомни мои слова.

Она приподняла брови.

— Они действительно так поступят? Мой адвокат сообщил мне, что правда — это абсолютная защита от клеветы. И все, что я рассказала газете, было правдой. Если ты подашь в суд, ты только затянешь этот скандал и усугубишь свое унижение.

Его глаза вспыхнули гневом.

— Ты маленькая жадная ведьма. Зачем тебе столько денег? Все, что тебе нужно было сделать, это подписать эту чертову бумагу. Я бы позаботился о тебе. Ты бы ни в чем не нуждалась. Но нет. Ты должна владеть всем этим сама. Ты не успокоишься, пока не погубишь мое доброе имя, а заодно и свое.

Хелена положила руки на край его стола.

— Ты знаешь все о жадности, дядя. Ты бы смотрел, как я умираю в сумасшедшем доме, чтобы завладеть состоянием моего брата.

— Не говори глупостей, — усмехнулся он. — Ты же знаешь, что в конце концов я бы никогда на это не пошел. Все, что мне было нужно, — это твоя подпись. Если бы ты ее поставила, вся эта чепуха прекратилась бы.

Ее захлестнула волна гнева.

— От всей этой чепухи у меня все тело было покрыто синяками. Из-за нее я мерзла в ванной со льдом и получала ожоги на руках и ногах от ударов электрическим током. Это не было чепухой. Это были систематические пытки.

— Это была законная медицина.

Выражение его лица стало упрямым.

— Но я бы положил этому конец, если бы ты сделала, как я просил.

Она покачала головой.

— Я тебе не верю.

— Тебе стоило поверить мне. Ты должна была довериться мне.

— Ты не дал мне никаких веских причин.

— Чушь собачья! Разве я не был всегда добр к тебе? Великодушен?

Она не стала оспаривать этот факт. Действительно, щедрые подарки, которые он приносил ей в детстве, были единственными теплыми воспоминаниями, которые она сохранила о своем дяде.

— Папа никогда не хотел, чтобы ты приносил мне подарки. Я всегда считала его строгим. Несправедливым. Но дело было совсем не в этом, не так ли? Он знал, что у тебя проблемы с деньгами. Он знал, что ты растратишь все до последнего пенни, если тебя не остановить. Точно так же ты поступил бы с состоянием Джайлза.

Лицо дяди Эдварда покраснело.

— Джайлс мертв! Он мертв уже год и даже больше. Какие тебе нужны доказательства? Его гниющие кости в коробке с бархатной подкладкой?

Его слова хлестнули ее, как кнут. На мгновение у нее возникло искушение повернуться и убежать. Вместо этого она схватилась за край его стола и наклонилась ближе.

— Джайлс, вполне возможно, мертв. Но какое это дало тебе право делать то, что ты сделал со мной?

— Полное право. — Дядя Эдвард выпрямился во весь рост. — Теперь я Каслтон. Семья на моем попечении. Моим долгом было позаботиться о твоем лечении. Я хотел, чтобы ты выздоровела. И это то, что я скажу любому, у кого хватит смелости спросить.

Ее сердце бешено заколотилось.

— А я буду продолжать говорить им, какой ты бессовестный негодяй. Я буду продолжать говорить им, пока тебя не исключат из твоих клубов. До тех пор, пока ни одна хозяйка не будет тебя принимать.

— Ты мстительная гарпия, — сказал он. — Но какой ценой? Ты погубила и себя тоже. Или ты слишком глупа, чтобы понять это? Выйдя замуж за какого-то ублюдка, бывшего солдата из глуши. Выложив личные семейные дела какому-то дьявольскому газетчику. Если раньше я не считал тебя сумасшедшей, то теперь я в этом не сомневаюсь.

Голос Хелены внезапно понизился от ярости.

— Этот бывший солдат — самый прекрасный джентльмен, которого я когда-либо знала. Ты недостоин даже сапоги ему чистить. Что касается меня — можешь думать обо мне, что хочешь. У тебя больше нет надо мной власти.

Дядя Эдвард настороженно посмотрел на нее, когда она убрала руки с его стола.

— Сейчас я пойду в банк, — сообщила она ему. — Я прикажу им закрыть тебе доступ к моим счетам. Естественно, они могут продолжать обращаться ко мне за средствами для выплаты заработной платы и пенсий слугам, но с этого дня банк будет выплачивать их напрямую. Я больше не верю, что ты будешь вести себя как человек чести, и я не допущу, чтобы кто-либо из слуг Каслтона пострадал из-за твоей жадности.

Ее дядя снова начал что-то бормотать, но она не обратила на это внимания.

— А теперь, — быстро сказала она, — можешь принести мне мои драгоценности. И смотри, не мешкай. Мой муж не из терпеливых. Ему не потребуется много усилий, чтобы обойтись с тобой так, как он обошелся с мистером Глайдом.

Всего через несколько минут Хелена вышла из дома на Гросвенор-сквер в сопровождении лакея, который нес за ней по пятам большую инкрустированную шкатулку. День казался светлее, а воздух свежее. Тяжесть, которая лежала на ее плечах все эти месяцы, как рукой сняло. Она исчезла. Когда она увидела Джастина, стоящего рядом с экипажем, ее лицо озарилось такой широкой улыбкой, какую она никогда ему не дарила.

— Все кончено, — сказала она, затаив дыхание. — Я свободна.

Джастин улыбнулся ей в ответ и помог подняться в экипаж. Это была странная, горько-сладкая улыбка. Она не совсем коснулась его глаз.

— Правда?

— Буду после того, как мы посетим банк. Если не… Как думаешь, мне стоит для этого взять с собой мистера Финчли?

— У тебя есть его письмо. Осмелюсь предположить, что всего этого юридического жаргона, который он использует, будет достаточно, чтобы банкиры выполнили твою просьбу.