Но уже в сентябре 1611 года в Нижнем Новгороде начинается формирование будущего победоносного ополчения во главе с Кузьмой Мининым и князем Дмитрием Пожарским. 26 октября 1612 года оно вступило в Москву, где была принята капитуляция польского гарнизона в Кремле.

Смогла ли бы Россия выйти из кровавой Смуты с честью, если бы не была закалена в патриотической и государственной школе Ивана Грозного?

Не думаю…

В январе 1613 года в Москве был созван Земский собор, на котором 21 февраля 1613 года на царство был избран Михаил – первый Романов, дед Петра Великого. Царствование Михаила Фёдоровича продолжалось до 1645 года, и одним из крупных событий уже в начале этого царствования стал Столбовский «вечный» мир, подписанный 27 февраля 1617 года в деревне Столбово близ Тихвина и завершивший русско-шведскую войну, начатую в 1611 году. Швеция признавала династию Романовых, возвращала России Новгород, Старую Руссу, Порхов, Ладогу, Гдов с уездами и Сумерскую волость.

В то же время за Швецией оставались Ивангород, Ям, Копорье, Орешек, Кексгольм, Ижора… И России предстояло решать в будущем немало острых проблем в том же противостоянии со шведами.

Зато наметились обнадёживающие перспективы в «польской» части российских проблем. С 1654 по 1667 год – в царствование уже Алексея Михайловича, отца Петра, продолжалась успешная для нас русско-польская война. В ходе её на проходившей 8–9 января 1654 года Переяславской раде было провозглашено воссоединение Левобережной Украины с Россией.

Отец Петра Великого воцарился на русском троне в 16 лет и правил почти треть века – до 1676 года. Его называли «Тишайшим», и – не зря. По всем свидетельствам он был действительно вполне мягким и достаточно справедливым человеком – одним, между прочим, из образованнейших в московском обществе. При этом чисто государственная его ипостась была отнюдь не слабой и безвольной… Да и нельзя было царствовать «лёжа на боку» во времена, которые современники назвали «Бунташными». В 1630–1650-х годах на территории Московского государства произошло около тридцати только городских восстаний. Именно на царствование «тишайшего» отца Петра пришлось как восстание Степана Разина, так и его подавление.

Но в целом об эпохе Алексея Михайловича мы можем говорить как о времени достаточно стабильном. Алексей Михайлович вёл вполне размеренный, дворцовый образ жизни, стоял между западниками и консерваторами, не выдвигал новых идей, не поддерживал решительно той или иной группировки.

Подводя же итоги царствования отца Петра, не мешает обратиться к мнению человека со стороны, но человека, хорошо знавшего Россию и не бывшего ей чуждым – Христофора Генриха Манштейна (1711–1757). Его отец служил ещё Петру I, а сын – полковник на русской службе с 1727 по 1744 год, позднее стал генералом прусской службы и опубликовал свои записки о России… И вот что написал Манштейн о русском народе, окидывая непредвзятым взором историческую ретроспективу:

«Некоторые писатели утверждали, что до царствования Петра I все русские вообще и каждый из них в частности были совершенно глупы и тупы, но это в полной мере ложно, и противное тому весьма легко доказать.

Тем, которые составили себе подобное понятие, стоит только прочесть русскую историю семнадцатого столетия за то время, когда… происки поляков разделили нацию на несколько партий и поставили царство на край гибели. Шведы владели Новгородом, а поляки столицею – Москвою; несмотря на эти бедствия, русские своими разумными действиями сумели избавиться от владычества двух столь могучих в то время врагов, каковы были Швеция и Польша. Менее чем в пятьдесят лет они завоевали снова все земли, отнятые у них во время этих смут, а между тем при этом у них не было ни одного министра, ни одного генерала из иностранцев. Размышляя об этих событиях, не трудно сознаться, что столь важные предприятия не могут быть задуманы и выполнены глупцами».

И разве это было не так, разве Манштейн был не прав?

Но разве не было в успехах, описанных Манштейном, огромного вклада царя Ивана Грозного, создававшего базу будущих успехов России?

Начав через двадцать лет после изгнания поляков из Кремля первую войну с Польшей, через пятьдесят лет Россия не только отвоевала обратно утраченные русские земли, но и полностью вывела Польшу из числа серьёзных угроз. Конечно, здесь России помогла и сама Польша, а точнее «государственный» строй Польши, несущий в себе самом ослабление государства и гибель государственности, но основные усилия по возврату Смоленска и Украины были совершены вооружённой русской рукой.

Через полвека после занятия шведами Новгорода были отвоёваны и многие исконные русские земли на Севере. При этом, хотя шведы были уверены в незыблемости отсечения русских от Балтики, сами русские так не считали.

И всё, о чём писал Манштейн в XVIII веке, русские совершили в XVII веке сами. Иностранцы на русской службе не определяли ни общей военной политики, ни общих планов ведения военных кампаний. Совершено всё это было в царствование Алексея Михайловича усилиями деятельной руководящей группы из окружения царя. Но сама по себе эта группа из десятка-двух человек ничего сделать не смогла бы, если бы не давала нисходящие импульсы уже более массовой деятельной группе русских военачальников, русских администраторов, русских купцов и промышленников, посадских людей… А этот средний слой направлял усилия тысяч и десятков тысяч простых деятельных русских людей. В той же новой русской Восточной Сибири, дожидаясь царёвых указов, русские люди много не наработали бы…

В этом тоже сказалось положительное дальнее последействие эпохи Ивана Грозного. Не в последнюю очередь благодаря его государственной линии русский народ поздней допетровской Руси оказался в своей лучшей части талантлив, деятелен и вполне готов к цивилизационному рывку – если бы его на это подвигли «верхи» и деятельный царь.

Что и выпало на долю Петра.

Академик Роберт Юрьевич Виппер (1859–1954) в своей работе 1922 года об Иване Грозном цитировал хронику Рюссова, ярого противника вторжения русских в Ливонию. Виппер напоминал, что «лучшую похвалу услышишь от врага», и оценка Рюссова стоит того, чтобы её знать:

«…русские – работящий народ: русский в случае надобности неутомим во всякой опасной и тяжёлой работе, днём и ночью… русский с юности привык поститься и обходиться скудной пищей (здесь не мешает заметить – поститься в случае надобности. – С.К.), …а немец не может… Русские в чужих землях не могут, да и не хотят оставаться. Поэтому они держатся в крепости до последнего человека, скорее согласятся погибнуть до единого, чем идти под конвоем в чужую землю. Немцу же решительно всё равно, где бы ни жить, была бы только возможность