Перевод бояр с их исконных земель на новые лишал их также поддержки бывших «подданных», которые при случае могли составить значительное войско. Иными словами, подрывались политические традиции вотчины – структуры по сути своей сепаратистской.

Новое внутреннее положение государства требовало и нового государственного аппарата – единообразного и управляемого на всех уровнях, от центрального до местного. Он должен был заменить прежнюю пёструю и раздробленную вотчинную администрацию. Ликвидация раздробленности была однозначно выгодна торговым кругам. Промышленным кругам также был выгоден сильный царь как гарантия от произвола князей и бояр.

Кроме того, по мере усиления государства естественным образом возникала задача возврата в состав России захваченных Литвой и Польшей русских земель. Это было необходимо и для усиления Руси, и для новых земельных «дач». Была также насущной задача обеспечения удобных и коротких путей через Балтику для торговли и связи с Европой.

Вот что должен был сделать Иван Грозный.

Он это и сделал, а опричнина и казни были лишь способами решения назревших задач – способами, в соответствии с нравами и обстоятельствами эпохи, действительно жестокими. И имеют ли либералы право винить Ивана за это, если сегодня якобы цивилизованные президенты и премьеры спокойно допускают массовое избиение мирного населения в самых разных регионах планеты, включая Донбасс, где только за 2014–2017 годы было убито намного больше невинных людей, чем за всё время царствования Ивана Грозного?

Причём Иван не рубил головы ради жестокой забавы или лишнего миллиарда долларов в кармане – он хотел строить и созидать. И в той мере, в какой он это мог делать, он это и делал. И если бы все владетельные крупные феодалы на Москве думали о мощи, силе и развитии Руси под рукой могучего царя, а не пытались конкурировать с царём, то не было бы и их срубленных голов.

Например, во время Ивана Грозного значительной и заслуженной фигурой считался воевода князь Михаил Иванович Воротынский. Под его руководством разрабатывался первый русский воинский устав, он был героем Молодинской битвы 1572 года у Лопасни. Тем не менее в 1573 году князя по доносу арестовали и после пыток сослали в Кирилло-Белозерский монастырь, где он и умер. В Белозерье жили и другие опальные вельможи, и они соорудили над Воротынским роскошную усыпальницу, расписанную на сюжеты страшных мучений Апокалипсиса. Это была своего рода оппозиционная акция, «терновый, – по меткой оценке Г. Г. Прошина, – шип в царский венец».

В известном послании Ивана Грозного братии этого знаменитого монастыря, основанного в 1397 году преподобным Кириллом Белозерским, царь не без едкости замечал, что вот, мол, «над Воротынским церковь поставили, а над чюдотворцем нет; Воротынский в церкви, а чюдотворец за церковью»…

Монахи действительно охотно привечали богатых князей и бояр, в том числе и ссылаемых в Белозерье. В том же послании 1573 года, отвечая на просьбу игумена Козьмы и братии остепенить опальных бояр, вольготно и пьяно живущих в монастыре, царь резонно спрашивал: «Ино то путь спасения, что в чернецах боярин боярства не сстрижет, а холоп холопства не избудет?» Иван писал монахам: «…А нынче у вас Шереметев сидит в келье как царь, а Хабаров к нему приходит…», и заключал: «Сами ведаете: коли благочестие не потребно, а нечестие любо… Как лутче, так и делайте, сами ведаете, как собе с ним хотите, а мне до того ни до чего дела нет: впред о том не докучайте».

Умница был всё же царь Иван – что ни говори!

Вернёмся, впрочем, к Михаилу Воротынскому, а точнее – к его сыну. Иван Воротынский после смерти отца репрессирован не был, служил воеводой в Муроме, в апреле 1582 года Иван Грозный направил его 1-м воеводой в Тулу… При сыне царя Ивана – царе Фёдоре, Иван Воротынский как сторонник Шуйских был сослан одно время в Нижний Новгород, в последние же годы царствования Фёдора он занимал должность 1-го воеводы в Казани.

А в Смутное время князь Иван Воротынский стал одной из «перемётных сум», перебегая из одного лагеря в другой и получая за это награды. В 1605 году достиг боярского чина, в 1610 году участвовал в низложении царя Василия Шуйского, после чего стал членом боярского правительства – «Семибоярщины»… И в лице Воротынского-сына мы имеем историческую – увы, неразрешимую – загадку. Получил ли Иван Воротынский склонность к «перелётам» и интригам по наследству от отца, или это было его личной, а не наследственной чертой? Если верно последнее, то репрессирование Михаила Воротынского Иваном Грозным очень может быть необоснованным.

А если верно первое?

Михаил Иванович Воротынский не был натурой, родственной Андрею Курбскому, если иметь в виду его отношение к интересам Руси. Но он был родственен Курбскому по натуре как крупнейший феодал, имея к тому же значительные личные войска. После того как он стал популярен, он мог начать играть и «в свою игру»… Прецедентов в мировой истории – пруд пруди! На том, похоже, Воротынский перед Иваном и перед Россией и поскользнулся. Тем не менее историки бестрепетно и безапелляционно записывают Воротынского в число безвинных жертв «тирана» Грозного.

В царствование царя Фёдора подобные фигуры тем более играли видные роли, и именно их своекорыстные интересы подготавливали уже скорое Смутное время, которое стало не отдалённым результатом царствования Грозного, а отрыжкой не до конца переваренного Русью вотчинного сепаратизма. Но поскольку предыдущая точка бифуркации, пришедшаяся на эпоху Ивана Грозного, была пройдена Грозным и Русью верно, Смута уже не могла погубить Русь, она могла лишь временно испакостить её, что и произошло.

Однако до наступления Смуты ещё предстояло воцариться вначале сыну Ивана – царю Фёдору, а затем Борису Годунову – после того, как в 1598 году со смертью Фёдора Иоанновича династия московских Рюриковичей пресеклась.

Иван IV Васильевич скончался в 1584 году, и ему наследовал его сын от первой и любимой жены Анастасии (Настасьи) Романовны – Фёдор Иванович (Иоаннович). В характеристике Фёдора часто присутствует слово «слабоумный», однако вряд ли второй русский царь был так уж непроходимо глуп и откровенно дегенеративен. Джильс Флетчер – посол Англии при Фёдоре с 1588 по 1589 год, утверждал, что Фёдор по своей физической конституции не мог иметь детей. Но Флетчер ошибался – в 1592 году у царя родилась дочь Феодосия, скончавшаяся, правда, в двухлетнем возрасте. Сам Фёдор скончался в 41 год, но в то время до старости доживали далеко не все.

Вне сомнений, впрочем, то, что сын Грозного сильным характером и особыми способностями действительно не отличался – в