Два дня спустя Донован ненадолго вернулся в Майами. Затем он вновь отправился в Гавану, взяв с собой доктора Леонарда Шееле, бывшего главного хирурга Соединенных Штатов. 21 декабря Донован и Кастро подписали Меморандум о соглашении. Но Кастро с недоверием отнесся к заявлениям Донована. Тогда Донован предложил помощникам Кастро проверить некоторые лекарства.

Вскоре после полуночи трое сотрудников кубинского Красного Креста в оливково-серой форме тайно вылетели в Майами. Доктор Шееле и Барретт Преттиман показали медикаменты, находящиеся в Опа-Локе, а затем отвезли в порт Эверглейдс, чтобы осмотреть лекарства, загружаемые на «Африканский лоцман», судно, безвозместно предоставленное Комитетом американских пароходных линий.

Затем кубинцы сказали Преттиману, что хотят остаться на день, и предложили отправиться в мотель Говарда Джонсона.

Было 5:00 утра 22 декабря. Нолан и Преттиман были крайне встревожены: нельзя было допустить, чтобы пресса узнала, что эмиссары Кастро расположились в мотеле во Флориде. К тому же один из сотрудников кубинского Красного Креста курил большие сигары и в своей оливковой униформе имел зловещий вид. Нолан и Преттиман в конце концов уговорили кубинцев вылететь обратно в Гавану, что они и сделали в 9:00 утра.

В тот же день «Африканский лоцман» отплыл в Гавану с первым грузом лекарств. Рано утром в воскресенье, 23 декабря, Нолан и Преттиман присоединились к Доновану в Гаване. «Африканский лоцман» пришвартовался во второй половине дня. Кастро лично встретил судно.

Обмен пленными, казалось, проходил гладко. В 17:00 первый самолет вылетел из аэропорта Сан-Антонио-де-лос-Баньос на военно-воздушную базу Хоумстед к югу от Майами. Он приземлился во Флориде час и пять минут спустя.

В общей сложности четыре самолета с грузом и 426 заключенными покинули Кубу к вечеру.

Но в Гаване Доновану стало очевидно, что Кастро остановит воздушную перевозку, если Комитет кубинских семей не предоставит 2,9 миллиона долларов, которые были обещаны в качестве выкупа за шестьдесят раненых заключенных, освобожденных в апреле до того, как Донован взялся за дело.

В 2:00 ночи в понедельник, 24 декабря, Нолан вылетел в Майами. В 5:00 утра он позвонил Роберту Кеннеди в Вашингтон и ясно дал понять, что, если деньги не будут собраны к трем часам дня, сделка сорвется. «Что ты собираешься сказать Джиму Доновану?» — спросил Роберт Кеннеди. «Я собираюсь сказать ему, что он получит деньги», — ответил Нолан. Последовала пауза. Затем Роберт Кеннеди сказал: «Счастливого возвращения».

Нолан вылетел обратно в Гавану. Генеральный прокурор тем временем позвонил Ричарду Кушингу, римско-католическому архиепископу Бостона, и тот пообещал 1 миллион долларов. Затем Роберт Кеннеди переговорил с генералом Люциусом Клеем, который был спонсором Комитета кубинских семей.

Клей занял оставшиеся 1,9 миллиона долларов под личную гарантию, затем заручился обещанием нескольких крупных американских коммерческих фирм покрыть эту сумму.

На Кубе в тот понедельник разрешили взлететь еще двум самолетам с заключенными. Затем Кастро сделал перерыв.

Сначала он устроил в Сан-Антонио-де-лос-Баньос военное авиашоу, для чего потребовалось перекрыть аэропорт, а затем, около 13:00, приостановил все полеты до того момента, когда поступит известие о поступлении денег. Ближе к вечеру Кастро заверили, что Королевский банк Канады депонировал их в Монреале. После этого Донован и Кастро встретились в офисе канадского консула, чтобы принять финансовые гарантии.

В 9:35 вечера последний из самолетов с возвращающимися заключенными приземлился на военно-воздушной базе Хоумстед.

На борту находился и Джеймс Донован — его миссия была выполнена.

Для каждого из вернувшихся заключенных распорядок был одинаковым. Чистая одежда, прием пищи, а затем поездка на автобусе в Диннер-Кей, где их ждали родные и друзья. Там они в сопровождении оркестра прошли между двойными шеренгами товарищей по бригаде 2506.

Это был канун Рождества 1962 года.

Нашлись недовольные тем, что обмен пленными был воспринят как гуманитарный акт, организованный частным лицом. Несколько месяцев спустя, в июне 1963 года, все тринадцать республиканских членов комитета палаты представителей по иностранным делам призвали конгресс провести расследование роли Донована. Они заявили, что многие аспекты обмена «остаются непонятными».

Донован ответил: «Я был частным лицом, действовавшим от имени Комитета кубинских семей».

Конечно, все было не так просто. Хотя и Донован, и Белый дом заняли такую позицию (по причинам, которые Роберт Кеннеди в частном порядке объяснил представителям фармацевтической промышленности 7 декабря 1962 года), факт остается фактом: в сложной сделке участвовало не менее четырнадцати ветвей власти: ЦРУ, военно-воздушные силы, министерства здравоохранения, образования и социального обеспечения, правосудие, оборона, торговля, сельское хозяйство, казначейство, налоговая служба, Белый дом, иммиграционное ведомство, Международный уголовный суд и Государственный департамент.

В январе 1963 года министерство сельского хозяйства передало Красному Кресту 2,3 миллиона килограммов сухого молока для отправки на Кубу и пообещало еще больше по мере необходимости. В общей сложности министерство сельского хозяйства предоставило для обмена пленных 16 миллионов килограммов продовольствия — 6 миллионов килограммов сухого молока и 10 миллионов кулинарного жира.

Но администрация опасалась, что подвергнется политическим нападкам за помощь Кастро, поэтому масштабы сделки были преуменьшены.

Более того, 8 января 1963 года министерство сельского хозяйства объявило, что, по данным Красного Креста, Комитет кубинских семей рассчитывает собрать средства для возмещения ущерба департаменту. Другими словами, правительство заявляло, что отправленное продовольствие будет возвращено наличными.

Произошло несколько иное.

Сухое молоко, закупленное у производителей в рамках программы поддержки фермерских цен, обошлось правительству в 2 505 000 долларов, сокращение производства — в 3 150 000 долларов. Следовательно, правительство отдало товары, за которые заплатило 5 655 000 долларов.

Однако, подсчитав стоимость молока и кулинарного жира, переданных Красному Кресту, правительство оценило свой вклад чуть менее чем в 2 000 000 долларов — это более низкая цена, которую могли бы принести молоко и переупакованный кулинарный жир, если бы правительство продавало их на мировом рынке. Обычно правительство использует более высокую цену, которую заплатило производителям, когда оценивает стоимость пожертвования излишков продовольствия на благотворительность. В данном случае оно, очевидно, стремилось минимизировать размер пожертвования из-за внутриполитических последствий соглашения с Кастро.

Правительству также не было возвращено никакой суммы наличными за пожертвование молока и кулинарного жира. Вместо этого, в результате невероятной бухгалтерской операции, от которой у стороннего наблюдателя перехватывает дыхание, правительство приняло в качестве «возмещения» 1 800 000 килограммов инсектицида под названием «Севин». Крупная химическая компания пожертвовала для обмена заключенных Красному Кресту средство от насекомых на сумму 2 000 000 долларов. Министерство торговли объявило, что инсектициды будут иметь стратегическую экономическую ценность для Кастро, поскольку помогут его посевам сахарного тростника. Итак, произошло следующее: Красный