выпросили специально для моего высочества персональное койко-место у соседки. И моим королевским ложе стала старая раскладушка. Я никак не могла и глаз сомкнуть, лежа на этом кошмаре. У меня болела каждая мышца в моем теле по утрам. Но сейчас я думала о ней с теплотой.

— На пенсии отдохнешь, — «милый» мальчик Найк откупорил бутылку и сделал первый глоток. — Пойдем, мы гуляем за наш счет.

Он по-хозяйски обнял меня за плечи и заставил шагать вперед. Протянул мне бутылку. Посмотрела на него вопросительно. Я ещё не настолько опустилась, чтоб лакать из одной тары. Спасибо, обойдусь. И если дешевые макароны мой желудок принял с горем пополам, то низкосортный алкоголь уже не потянет. Хорошо, что в ресторане кормят персонал. Кстати, весьма вкусно или это просто я была слишком голодной. Зато, не нужно было думать, чем набить желудок после смены.

Я с трудом переставляла ноги, которые упорно желали идти домой и спать. Ну, и в душ, конечно. Но моё мнение мало кого волновало. Ребята шумно галдели, смеясь, и перебивая друг друга. Они бурно обсуждали какое-то предстоящее прослушивание и строили воздушные замки, придумывая, кто на что будет тратить свои многомиллионные гонорары. Как дети, ей богу.

Наш извилистый путь был окончен в небольшом караоке-баре. Владельцем заведения оказался хороший друг Сашки-гитариста и ребята попросили закрыть бар на спецобслуживание. Это было так приятно, что у меня даже в носу защипало от умиления.

— Неужели всё заведение наше? — удивленно разглядывала пустое помещение. — Это же дорого.

— Я заработал, — не без гордости произнес Найк. — Могу себе позволить. Я же могу гордиться тем, что сама госпожа Романова соизволила работать, и, прошу отметить, не без моего активного участия. А это маленькая, но победа.

— Рано радуешься. Вот отработаю месяц, и тебе придется выполнять моё желание. А фантазия у меня ого-го, сам знаешь.

Я уселась на первый попавшийся диванчик и с наслаждением избавилась от туфель. Ноги гудели невыносимо. Завтра обую что-нибудь попрактичней.

Ребята дружно забрались на небольшую импровизированную сцену, а точнее просто высокий выступ. Найк покрутился у музыкального аппарата и взял в руки микрофон.

— Итак, друзья, сегодня у нас великий день, — расшаркиваясь и рисуясь, словно в зале была не я одна, а целая публика, произнес он. — Наша подруга вступила во взрослую, наконец-то, самостоятельную жизнь. Поздравим её с первым неуверенным, хромым, но шагом. И ради неё звучит эта песня: «Это не женщина, это беда».

Дэн пулей подбежал ко мне и протянул руку, приглашая на танец. Найк, будь он неладен, старательно пел, с чувством и надрывом. Мы дурачились с Даней, смеялись и неуклюже танцевали. Признаться, у меня никогда прежде не было так легко на душе. Я была практически счастлива, как маленький ребенок. На отшибе города, в третьесортном заведении, в чужой рубашке, босиком. Я даже выпила какой-то странно пахнущий коктейль, который приготовил для меня Найк. Впрочем, он оказался вкусным.

Не жалуясь, не хныча, хотя очень устала, танцевала из последних сил то с Сашей-гитаристом, то с барабанщиком-Иваном, то с Дэном. А перед уходом даже напросилась на танец с Найком. Он смутился почему-то, но согласно кивнул и повел меня на середину танцпола.

— Спасибо тебе большое, за то, что ты делаешь для меня, — я улыбнулась слегка захмелевшей улыбкой.

— О, не благодари, подожди завтра, — хитро сощурился. — Утро вряд ли покажется тебе добрым.

— Можно я тебя обниму? — тихо зашептала.

Длинные вороные волосы коснулись щеки. Я обняла его в ответ и положила голову на плечо. Так хорошо, спокойно и уютно, как дома. А Найк тихо прошептал на ухо:

— Прочти еще раз мне стихотворение, которое ты написала.

Прикусила нижнюю губу, едва не замурлыкав от удовольствия, и зашептала на ухо:

Утро хочу начать с улыбки,

Ощущая теплых губ касанье.

Твои объятья будут колыбелью,

И рухнет пропасть между нами.

Я буду нежной, если ты захочешь,

Я буду слабой, если ты позволишь.

Я спрячу когти, встречу тебя лаской,

Расстанусь со своей притворной маской.

Его губы так близко, и дыхание щекочет шею. Тело ватное, не слушается. Я боюсь шевельнуться, чтоб не спугнуть его. Он должен первым сделать этот шаг. Только он.

— Народ, пора домой, я с ног валюсь, — Дэн вклинился между нами и повис, обнимая меня и брата за плечи.

Он аккуратно протиснулся между нами, тем самым отдаляя Найка от меня, и демонстративно зевнул. Что ж, нет у меня брата, и хорошо. Некому обламывать.

— Пойдем, — Найк согласно кивнул.

Мы шли домой втроем: я, Даня и Найк. Я зябко куталась в курточку последнего и держала одной рукой капюшон. Придется разориться на шапку, если я собираюсь и дальше гулять по улице ножками. Никогда их не носила, но все когда-то приходится делать впервые.

Ребята обсуждали предстоящее прослушивание музыкальных групп. Дэн просил дополнительные репетиции, а Найк утверждал, что они и так весь репертуар отрепетировали до дыр.

Дома мы заняли очередь в ванную. И тут я оценила, как здорово быть девушкой. Пропустили первой, по-джентельменски. А сами потопали на кухню дискутировать дальше. Я решила принять душ, пришлось постоянно регулировать подачу горячей и холодной воды. А Дэн ещё неосторожно открыл кран на кухне, и меня сначала окатило ледяной водой, а после кипятком ошпарило.

Вышла из ванной, переоделась в любимую пижаму и забралась с ногами на подоконник на кухне, где толпились ребята. Мне было сказочно хорошо. Я сонно устало потягивалась, предвкушая скорую встречу с подушкой.

— Ух ты, это что? — Дэн присел рядом, когда его брат покинул кухню и направился в душ, потянулся к моей руке. — Тату? Круто. Я и не знал, что у тебя тоже есть роспись на теле.

Провела кончиками пальцев на надписи. Улыбнулась. Это мой личный оберег.

— Теперь есть. Мне идёт?

— Не знаю. Вообще девчонки не должны уродовать своё тело. Мне так кажется.

— А я не уродую. Это символ такой. Как талисман.

— И что там написано?

— «Через тернии к звёздам». Во всяком случае, я очень на это надеюсь. Иначе будет обидно, если Найк какое-то ругательство нацарапал.

— И ты позволила ему это сделать?

— Я попросила.

Взгляд парня вмиг потускнел, и он ссутулился. Даня убрал от меня руки и посмотрел куда-то в пустоту. Мне не нравилось видеть его таким. Я ощущала себя рядом с ним себя неловко.

— Если ты раздумываешь, а не сделать ли такое же себе, то не стоит, — постаралась заполнить паузу и разрядить обстановку. — Это очень больно. Даже под обезболивающим. А если ещё и брата твоего злить, так