Молча изучает меня продолжительное время. Будто упрекает в чем-то.

— Ты из-за брата из дома ушла?

— Нет, ради себя.

Не верит, смотрит с недоверием.

— Я очень люблю его, Найка, — Дэн практически шепчет, мне приходится напрягать слух. — Он добрый, и верный, и заботливый. И я верю ему, как себе. Но, знаешь, мне так не хватает моей семьи. Моих родных, сестры, друзей. И тебе не нужно отказываться от близких людей. Поверь, ты будешь горько жалеть об этом.

Я ласково и осторожно заглянула в бездонные печальные глаза и накрыла ладонью его руку. Она ледяная, замерз, наверное. Он одернул её. Резко, со злостью.

— Не совершай ошибок, которые слишком дорого могут стоить.

Из глубины квартиры голос Найка громко сообщил, что ванна свободна, и Дэн резко сорвался с места и выскочил из кухни. Устало выдохнула. Всё равно сейчас думать бесполезно, я едва в сознании держусь. Сползла с уже любимого места в доме и побрела искать угол для ночлега.

Глава 19

Да как же так? Разочарованно всплеснула руками. Хотела сделать как лучше, а получилось, как умею. Постирала, чтоб её, белую рубашку Найка, ту самую, в которой он работал в ресторане. И теперь она приобрела слегка розовый оттенок. Моя бордовая блуза постаралась. Точно, беда, а не женщина. Нужно было Соньке позвонить и проконсультироваться у неё насчет техники стирки. Точно. Сонька! И как я раньше о ней не подумала? Она же и готовить может научить, и родителям на меня не доложит. Умеет эта мировая женщина хранить чужие секреты.

Разочарованно отодвинула от себя ворох мокрой одежды. В делах по дому от меня больше убытков, чем помощи, а значит, лучше самоустраниться. Съезжу-ка я к Маринке, а заодно узнаю, как дела у родных. Они уже должны были вернуться домой. Телефон упрямо молчал. А, значит, беспокойства по поводу моего решения у родителей не было. Я ожидала преследования, раскаленного до красноты сотового, уговаривания, шантажа, в конце концов. А этого ничего нет. Даже как-то не по себе. Может, они ещё с облегчением выдохнули, что я ушла?

Через полчаса я уже нежилась на кровати подруги. У меня невыносимо болели бока от ночевок на продавленном диване. За две недели я так и не смогла с ним сродниться. И всё же диван лучше раскладушки.

— Марин, можно мне принять ванну? Человеческую, с ароматной пенкой.

Девушка кивнула, но даже головы в мою сторону не повернула. Она сидела на кровати, по-турецки, смотрела сериал и потрошила вторую пачку печенья. Ужас, у бедняжки рот вообще не закрывается. Её животик заметно округлился, но вместе с ним разнесло и мамашу.

— Трудно быть инкубатором? — перекатившись на правый бок, я посмотрела на «жвачного бегемотика».

— Угу, — качнула головой, задумчиво уминая песочку. — Настроение скачет, как шальное. Много чего нельзя. Тошнит всё время.

— А шевелится?

— Ты что, рано ещё, — глубокомысленно протянула подруга.

Она медленно, но верно превращается в тормоз. Реакции замедлились, Марина стала неуклюжей и оплывшей.

Мой телефон ожил в кармане, и пришлось ещё раз перекатиться, чтоб достать его. Сонька, моё спасение.

— Что, моя родная, приготовила уже? Я у Маринки сейчас, можешь принести сюда? Славно. Сонечка, у меня к тебе еще одна просьба. Помнишь, я показывала тебе коробку, в которой я хранила сувениры из различных стран? Она где-то в гардеробной валяется. Ты не могла бы и её захватить? Хочу совершить подкуп.

Растянула губы в улыбке. Всё-таки нет ничего невозможного. Ужин готов. Осталось только придумать, как объяснить ребятам, где я научилась готовить. Переловила удивленный взгляд подруги.

— Злата, что это такое? У моей бабули и то более продвинутая модель телефона.

Заметила. Могла бы и промолчать из вежливости.

— Пришлось свой продать, деньги нужны.

— Господи, девочка, ты кто вообще? Я тебя не знаю. Моя подруга ни за что не стала бы делать такого. И что с твоими ногтями? Ты ходишь без маникюра? А волосы? Ты же никогда не стягивала их в хвостик. Ты меня серьезно беспокоишь. Как произошло, что ты стала другой? Это что, новый план по манипуляции окружающими?

Маринка наконец оторвалась от просмотра мылодраммы и смотрела на меня теперь во все глаза.

— Не волнуйся, всё со мной в порядке. Даже лучше. Понимаешь, я ведь всегда делала то, что мне велят родители. А сейчас я, вроде как, несу ответственность за себя сама. И делаю то, что хочу. Так я хотя бы смогу понять, кто я и чего хочу.

— Это он тебе этот бред в голову вложил? Этот фрик?

Я поморщилась и отвела взгляд. Маринка просто его не знает. Да и я не знала. Он мой друг. Странный, конечно. Но кто из нас без странностей?

— Нет, не он. Это я. Мне захотелось посмотреть, как бывает по-другому. Отец говорит, что я несамостоятельная и несознательная, что я живу на всём готовом и не смогу прожить без его помощи. А Найк мне предложил помощь и он верит в меня. Говорит, что с моим характером можно идти на фронт. Если говорить совсем честно, мне не просто жить так, как живут ребята. Во всем себя ограничивать я не привыкла. Но мне правда помогает то, что он рядом. И Даня тоже. Он, знаешь, какой оптимист? Просто ходячее говорящее радио.

Марина тяжко выдохнула и открыла пачку с вафлями. Кто-то скоро ни в одно платье не влезет.

— Не делай глупостей, Злата. Послушай меня, наступившую на эти грабли. Алексей ноет каждый день, что он мне не пара. Говорит, что однажды я захочу выбросить его из своей жизни как ненужную вещь. Ты была права, когда говорила, что мы разные. Зря я тебя не послушала.

Голос подруги становился всё тише. Моя всегда веселая и жизнерадостная оптимистка едва не плачет от досады.

— Он же любит тебя.

— Не уверена. Точнее, так и было до того момента, когда я забеременела. А потом он резко изменился. Мы всё больше отдаляемся друг от друга. Он раздражается и ноет. Беременная я, а ворчит он. И, знаешь, Алекс не зовёт меня замуж. Сказал: давай поживём вместе, дальше видно будет. Не знаю, как сказать об этом папе, он-то уверен, что мы уже и заявление подали.

Я поднялась с кровати, подсела к подруге ближе, обняла. Сердце тоскливо сжалось. Чувствовала, знала. Не зря мне этот Алексей не нравился с самого начала. Но Найк мне тоже райским цветочком не казался. А в нём ошиблась.

— Эх, если бы у них на