Шрифт:
Закладка:
Строгое предупреждение вице-губернатора Крылову возымело действие, и тот, испуганный, опубликовал в своей газете маленькое опровержение. Однако, как пишет С. В. Фомин, тут же началась журналистская кампания, обвинявшая Распутина в том, что он при помощи своих высокопоставленных покровителей зажимает рот свободной прессе![585]
Травля Распутина, будь-то в газетах, с трибуны Государственной Думы или в общественных учреждениях — преследовала, конечно, цель не столько его компрометировать, сколько компрометировать царскую семью. Тем не менее, полагать, что компрометация Распутина была вызвана лишь одним желанием навредить царской семье — не верно. Травля А. А. Вырубовой и П. А. Бадмаева, которая также была направлена против царя и царицы, никогда не достигала таких масштабов, как в случае с Распутиным. Кроме того, травля Вырубовой и Бадмаева никогда не выливалась в серьёзные намерения их физического устранения.
Получается, что враги Распутина хорошо понимали его опасность для них самих, а потому их ненависть к нему носила целенаправленный и конкретный характер. При этом мотивы убийства Распутина у всех участников преступления разные. Предположим, что Юсупов и Пуришкевич убивали-таки Распутина, чтобы «спасти династию» от «чёрного колдуна», который дискредитировал монархию и плохо влиял на Государя. Ну, а английские разведчики, принявшие участие в убийстве, они тоже пеклись о престиже русской монархии? Той самой монархии, крушение которой их начальники в Лондоне уже готовили полным ходом? Для английских организаторов переворота миф о «монстре Распутине» был просто необходим, так же как и для союзных им революционных сил. Этот миф способствовал успеху революционной пропаганды, оправдывал готовящийся переворот.
Уверяют, что англичане могли бояться какого-то мифического сепаратного мира, который царь мог заключить под воздействием Распутина. Как мы уже писали, и в Лондоне, и в Париже в конце 1916 года были абсолютно убеждены в верности Николая II союзническим обязательствам. Союзники знали лучше, чем кто-либо, о боевых возможностях русской армии, о росте вооружений, о развитии оборонной промышленности. Знали союзники и о всей смехотворности легенды о всесилии Распутина при царском дворе. Знали, но участие в убийстве Распутина приняли самое непосредственное.
Имеется ещё один интересный след в деле убийства Распутина. 12 декабря 1916 года, то есть за четыре дня до убийства, в Петроград из Москвы прибыла известная оперная певица В. А. Каралли. Поселилась В. А. Каралли в гостинице «Медведь» на Конюшенной улице. Петроград певица покинула 19 декабря 1916 года. «За время проживания в столице, — сообщали агенты негласного наблюдения, — Каралли посещали Его Императорское высочество великий князь Дмитрий Павлович с неизвестными офицером (брюнетом) и адъютантом в чине поручика Его Императорского Высочества Михаила Александровича. Кроме того, Каралли вела знакомство с проживающим в этой же гостинице Помощником Присяжного поверенного Алексеем Афанасьевичем Казанцевым. Во время проживания в столице Каралли ночевала все ночи дома, точно также не было замечено её отсутствие в ночь с 16 на 17 сего декабря»[586].
Однако, по имеющимся сведениям, Каралли, любовница Дмитрия Павловича, была в ту роковую ночь в Юсуповском дворце. Представительницы семейства Каралли каким-то странным образом были связаны с представителями Дома Романовых. Великий князь Гавриил Константинович пишет в своих мемуарах, что принц А. Лейхтенбергский собирался жениться на «Надежде Николаевне Игнатьевой, урождённой Каралли»[587].
Но интересно скорее даже не это обстоятельство, а то, зачем к певице приезжал после убийства адъютант великого князя Михаила Александровича.
А какими мотивами руководствовался министр внутренних дел А. Н. Хвостов, когда в 1915 году пытался организовывать убийство Г. Е. Распутина? Этот эпизод неоднократно описывался в мемуарной литературе, в частности, в воспоминаниях генералов Спиридовича и Глобачёва. Мы процитируем здесь докладную записку петроградского купца А. С. Семановича, которую он направил в Департамент полиции.
«Я уже несколько лет, — писал Семанович, — состою в близких отношениях с Григорием Распутиным. 4 февраля сего года явился ко мне на квартиру […] неизвестный мне инженер Владимир Владимирович Гейне. Гейне рассказал мне следующее.
Уже несколько времени состоит в личном распоряжении министра в. д. Хвостова и в качестве какого-то должностного лица при Товарище его Белецком — Ржевский. […] Гейне сблизился с Ржевским, стал часто бывать у него дома и убедился в его близких отношениях с Хвостовым, с которым Ржевский или виделся, или беседовал часто по телефону почти ежедневно.
Несколько, времени тому назад пришлось Гейне присутствовать на квартире Ржевского при бурной ссоре Ржевского с его нелегальной женой. […] Гейне удалось всё-таки успокоить обоих.
После этого Гейне постепенно вошёл в доверие у жены Ржевского, и та как-то рассказала ему следующее.
По словам жены Ржевского, Хвостов поручил Ржевскому проехать в Христианию и войти в соглашение с проживающим там Иллиодором об убийстве Распутина и высших лиц ему протежирующих, Белецкому Ржевский заявил, что едет в Англию по личному распоряжению Хвостова. Затем он получил пять тысяч рублей на эту поездку валютой. В Христианию Ржевский поехал со своей женой и в присутствии её же вёл все беседы с Иллиодором. Иллиодор согласился вызвать для осуществления предложения Ржевского своих пять фанатиков из Царицына и
