Начало, Конец — прогоняет долой. Зивель — ураган, она буйство и ярость ветров, Не сдержат ее ни одни из волшебных оков, Вольна, словно птица, шестнадцатью крыл дарена, В легенде рождение демонам силой дала. Моброд же — Хозяин пространства, он всюду, везде, От власти его не укрыться, коль хочет, нигде. Дает он Привратникам право отверзнуть Врата, Чтоб подданых радость настигла, и с нею — беда. А Мьюлло — владеет Судьбой, то поток или нить, Ее она может разрезать и заново сшить, Во власти у ней изменять, укреплять и стирать, Но что же случится — сама не посмеет узнать.

На этот раз Тифтар не то кивнул головой, не то скривил лицо от незнания, не то отрицал услышанное — а может все вместе.

— Да, правильнее начинать именно с Хаоса, он ближе к Пустоте, а Абсолют родился из Пустоты. Конечно, тут можно сразу завести полемику про Начало, не будет ли верным идти с него, но в Эпоху Порядка пришли к выводу, что правильнее — с Хаоса… Почему?.. Да Отче их разбери, магии-то нет уж как таковой. И вообще, не отвлекай меня! Мы так до Авалона быстрее доберемся, чем до Драконов!

Пока лич зачитывал стихотворное изложение об Исконных Катастрофах, его голос будто становился чище, приятнее и моложе… Хотя подтвердить это было некому.

— В вулканах и в лаве — огонь, это кровь от земли, И там дотлевают всегда Первородны угли. Рождение, гибель, и вновь поворот колеса - То Фениксов воля, то вечные дети Творца. Аластор — искусник фантазий, воитель мечты, Создаст он и армий, и чары, и град с высоты. Из разума может великую мысль воплотить, Сумеет гнездо или земли свои защитить. Другой Первородной мы имя зовем Алинель, Ей пламенный норов заставит пойти на дуэль, Коль слово ей скажешь — та вспыхнет и даст умереть, До пепла сожжет и врага не оставит гореть. Их родич прекрасный — природы дитя Хатакот, Пусть пламя пылает, он дерева им не убьет, Он вырастит лес, и украсит цветами поля, И ласкою теплой укроет тебя и меня. А Хокули — Феникс рождения, Матерь и друг, Коль норовом кроток — получишь подарок из рук, Что силой и нежностью будут объяты всегда. Огонь полюбовный беда не собьет никогда.

Тифтар взял передышку — говорить так много, с выражением, не вставлять собственных мыслей и замечаний оказалось для лича колоссальным трудом. Каждый блок он старался выделить и вложить в него достаточно интонации, относился к тексту, словно это не позабытый сотни лет назад фолиант, а бесценная мудрость прошлого. Сам он изменений не замечал, но пока все его внимание и естество было обращено к тексту, лич словно становился более цельным, молодым и живым. По крайней мере в поведении со стороны — уж точно.

На сей раз Тифтар даже не говорил со своим добрым другом, видеть которого мог лишь он сам. На несколько мгновений он призадумался, после чего кивнул и затем продолжил с довольным выражением на лице. — В глубинах морских Мантикоры веками живут, Одна их лишь Воля решает, где пряник, где кнут. Закон Нестареющих крепок, тверды их слова, О разуме, долге и чести напомнят бола. Один из Исконных, что Кортуком зваться решил, Порядок наставит из силы могучей души. Ранения сотнями выдержит, станет сильней, Неверных преследует он до скончания дней. Все правила ведает Къёльва и знает уклад, А тех, кто нарушит, лишь милость спасает Монад. Сквозь голос суровый слова оглашает Закон, Руками ее он навяжет для всех эталон. Целитель и врач, Фиарот — медицины творец, Он гибели скорой Порядком положит конец. Ведь замысел жизни не в том, чтоб уйти в Пустоту, А в том, чтобы души успели исполнить мечту. Блюститель умов незапятнанных мысли хранит, Их Фэйорин крепкими сделает, словно гранит. Пусть разум смутить не сумеют слова и дурман, Под сенью ее раскрывается всякий обман.

Тифтар снова прервался, прямо перед самым ответственным моментом, ради которого и затеял чтение древних стихов. Голос его слегка охрип от столь тяжелого для него беспрерывного напряжения, так что лич ненадолго откинулся отдыхать на спинку каменного стула.Он подложил свою мантию в качестве подушки и прикрыл подъеденные временем веки, лениво и тихо отвечая на незаданный вслух вопрос.

— Нет, Мантикоры не самые скрытные, не сказал бы. Скорее самые нелюдимые. И это с учетом того, что Хозяева Преисподней сидят в ней уже достаточно долго, — размяв шею и руки, Тифтар потянулся вверх, отчего услышал громкий щелчок.

— Хм… кажется, я вывихнул себе что-то, — лич пожал одним плечом, не придавая этому особого значения, — Очень жаль, потом разберусь. Кстати, вопрос хороший, но ответа у меня нет. Конечно, Хозяева всегда в Преисподней, но почему-то их отпрыски иногда являются по наши души. И вообще, у тебя что, вопросов про Мантикор нет?.. А у меня были, — после короткого отдыха и с абсолютным игнорированием собственно поданной мысли, лич вновь принялся читать вслух, хотя уже не так мелодично и приятно. Не мудрено — четвертый Домен в сказании. -Могучи Драконы, мыслителей всех посрамят, Их разум остер, а их логово — дюжинный клад. Древнейших же четверо, силы у них не отнять, Конец воплощают, им почести смеем воздать. Отец Шарудот, он Конец, и разруха, и смерть, Он словом своим завершит суеты круговерть. Коль кто ослабеет, он явится черным песком, Страшись его мощи, иль сгинешь погибельным сном. Жена его Шагрия, гнев не желает беречь, Моли о пощаде, не смея и думать про меч. Во взгляде ее сохраняется все на века, И черного блеска не встретишь ты боле никак. Но есть и другие, мудры и спокойны, как штиль, Гервель его имя, он доблесть свою не забыл. Он знает и видит, завеса не скроет ответ, Глаза его ониксом зрят и пронзают секрет. Гикавэ с ним в паре которую тысячу лет, В очах ее черных хранится и первый рассвет, И первая гибель, и самый последний закат - Но волю бола не отнимет пророческий взгляд.

— Вот!