Кинулись к офицерам. Те ничего не говорят. Но ведь они же были там, в церкви, где майор говорил, этот человек с жестким голосом? «Наша операция сулит полный успех». И что, первый успех заключался, что ли, в том, что двести пятьдесят третий полк должен сматываться в тыл?

А что же в штабе третьего дивизиона?

Лейтенанта Веллера похоронили на обочине шоссе. Но есть еще капитан Бретт, и Райзигер, и унтер-медик Винкель. Капитан, до сих пор хранивший молчание, теперь вдруг заговорил каким-то странно напористым и обиженным тоном:

– Герр лейтенант Райзигер, вы же знаете, что у меня камни в желчном пузыре.

– Камни в пузыре? Нет, не в курсе, – Райзигер косится в угол. – Не в курсе…

Капитан продолжает:

– И за эту ночь там, наверху, в этой навозной яме, мне что-то стало так плохо, что, к сожалению, придется с сегодняшнего дня пройти лечение, о котором я уже давно договорился в полку.

Райзигер и Винкель переглядываются, не проронив ни слова. Капитан достает карманное зеркальце, разглядывая свое толстое румяное лицо, и говорит уже совершенно обиженно:

– Я уже весь пожелтел.

Райзигер хочет ответить, но ему не хватает смелости. Это явно сердит капитана. Он усмехается:

– Герр лейтенант Райзигер, пожалуйста, потрудитесь, чтобы мой денщик немедля освободил мне офицерскую повозку с багажом. Я проеду через штаб полка и доложу о своем отбытии. Мне уже так больно, что я не могу ездить верхом. Райзигер, я позабочусь, чтобы вас назначили адъютантом и чтобы мне прислали замену. Также назначаю лейтенанта Шлумпе с девятой батареи действующим дежурным офицером. Вернусь через четыре недели.

Вдруг он делает такое лицо, словно уже умирает. Это выглядит тем более странно, что сам он толстый, а глаза у него хитрые и веселые.

М-да, что поделать? Никогда еще на войне лейтенант не мог отдавать приказы капитану. Райзигер, вероятно, ничего бы и не стал приказывать. Может, капитан и прав. Может, он сейчас делает самое умное, что можно сделать. Война ведь…

– Я имею в виду, что вернусь через четыре недели, если к тому времени война не сдуется. – Капитан явно опасается, что ему начнут перечить. Он быстро отворачивается и садится под деревом. – Что ж, Райзигер, давайте повозку побыстрей, я пока немного передохну.

Через час – попрощался он вообще или нет – капитан уезжает со своим денщиком. Тому, конечно, придется поехать с ним в тыл, в Германию, чтобы охранять чемодан.

Райзигер и Винкель смотрят вслед отъезжающей повозке.

– Вы уж извините, но капитан просто свинья, – говорит Винкель.

– Но, дорогой доктор, будь я капитаном, не знаю, может, я бы сделал то же самое. Вот честно, вы еще видите хоть какой-то смысл в этой бесконечной херне?

Винкель пожимает плечами:

– Ну, смысл хотя бы – остановить врага. Убедиться, что он не прошел.

Райзигер устало качает головой:

– Эх, вас утром не было там, на передовой. А я видел, что произошло. Это капут! Представляю себе, как высшее командование назовет всю эту мясорубку победой. Но, боюсь, это одна из тех побед, о которые ломают себе шеи. Поверьте, доктор, мы тут до смерти допобеждаемся.

Винкель грызет ногти:

– Что ж, значит, до смерти. Я согласен. Но важно, чтобы и враг до смерти.

Райзигер, не раздумывая, выпалил:

– Вы несете полную ахинею. Всё верно: когда две стороны сражаются друг с другом, обе остаются лежать мертвыми на том же месте – а потом мир. Доктор, вот ничего с собой не могу поделать – я больше не верю в продуктивность этого занятия. Всё больше сомневаюсь, что у человека должна быть такая задача – умереть. Мне чем дальше, тем больше неясно, правда ли смысл жизни состоит в смерти. А может, мы, люди, совершаем самое чудовищное прегрешение в жизни, когда вот так бессмысленно умираем.

– Но, герр Райзигер, кто вам говорит о бессмысленной смерти? Речь идет о смерти за Отечество.

– А я говорю о жизни за Отечество. Повторюсь, не хочу ничего решать – ведь тогда я сидел бы в повозке рядом с капитаном. Но я правда не знаю, сколько еще смогу, вот я лично смогу, продолжать верить в славную смерть на поле боя.

Пока Райзигер произносил последнюю фразу, Винкель заснул. Его рот слегка приоткрылся, лицо было бледным, измученным и мертвым.

Тоже своего рода ответ.

3

19 июля 1918 г.

Западный театр военных действий

Группа армий «Немецкий кронпринц»:

Вновь разгорелась битва между Эной и Марной. Француз начал здесь давно ожидаемое контрнаступление. После ввода в бой мощнейших дивизионов бронетехники ему на первых порах удивительным образом удалось прорвать на отдельных участках передовую линию, отбросив нашу пехоту и артиллерию.

20 июля

Западный театр военных действий

Группа армий «Немецкий кронпринц»:

Битва между Эной и Марной идет своим чередом… Ночью мы скрытно для противника отвели войска южнее Марны – на северный берег реки.

21 июля

…Вчерашний день на поле битвы по уровню достигнутого командованием и войсками, по своему победоносному итогу стоит в одном ряду с крупными успехами, одержанными ранее на этом участке… В ночное время, не встречая помех от противника, мы заняли оборону в районе к северу и северо-востоку от Шато-Тьерри.

22 июля

…Вчерашний день боев вновь привел к полному успеху немецкого оружия.

29 июля

Наши передовые позиции оставлены, как и планировалось… Наши передовые подразделения отступили на новые позиции, как и было приказано.

Немецкому народу:

Начинающийся ныне пятый год войны не освободит немецкий народ от дальнейших лишений и испытаний. Но что бы ни случилось, мы знаем, что труднейшее уже позади… Священный долг требует от нас сделать всё, чтобы бесценная кровь не была пролита напрасно. С нами Бог!

31 июля 1918 г. Е. И. В. Вильгельм

Германской армии и германскому флоту:

…На западе противник чувствительно пострадал от ваших атак. Выигранные за последние несколько месяцев полевые сражения относятся к числу наиславнейших деяний в истории Германии… Нас страшат не американские армии, не их численное превосходство, но дух, решающий исход всего.

31 июля 1918 Е. И. В. Вильгельм

…дабы отодвинуть нашу линию… отводим наши войска… заняли оборону… Назад, назад, назад: полный успех немецкого оружия!.. дух, решающий исход всего!..

4

Нет-нет, об этом не слишком задумываешься,