туда сыпанули перца. Симо посмотрел на Еву: она не поднялась с одеяла. Когда все закончилось – когда он закончил, – девушка отыскала кусок собственной плоти и прижала к груди. Так и сидела, разевая рот в беззвучном плаче и качаясь. Казалось, она оплакивает их глупые, никчемные судьбы.

В душе Симо образовалась пустота.

– Убейте себя! – взревел Симо, обводя общину покрасневшими глазами. – Убейте, сукины вы дети! Прикончите друг друга, разорвите на части! Положите конец этому безумию! – Он понизил голос до горлового рычания: – И каждый, кто сегодня, сейчас, умрет – пойдет со мной. Обещаю. Сделайте это ради самих себя. Сделайте это ради своего бога. Сделайте это ради меня.

Каким-то дальним уголком разума Симо отметил, что его голос действительно походил на рев. Даже когда он шептал. Трещины, растяжения и опухоли в глотке сделали свое дело, дав ему голос если не исчадия ада, то кого-то очень к нему близкого.

«Господи, кажется, я уже никогда не смогу говорить, – подумал Симо. – А еще я пообещал этим нелюдям землю обетованную. Вот пускай и сдохнут на пути к ней. Они заслужили».

И он увидел, как это происходит. Колесо хаоса со скрипом двинулось дальше. Крики, десятки криков, исступленных, фанатичных, отрицающих любой здравый смысл, взвеялись со всех сторон. Члены безумной общины вняли своему не менее безумному богу.

Ева устало засмеялась, и в ее глазах Симо увидел отражение собственного злорадства.

Она поднялась, бесхитростным жестом промокнула область между ног одеялом и закуталась в него, как было раньше. После повернулась к своей спутнице в мужской одежде. Та смотрела на нее с нескрываемым страхом.

– А теперь, Марьятта, покажи нам, где лодки, чтобы мы наконец-то убрались отсюда.

Девушка, которую Ева назвала Марьяттой, встала и побрела вглубь общины. Ее шатало. Было видно, что ей пришлось пережить страшные мгновения, когда приказ бога чуть не сломал и ее.

«А ты сильна, Марьятта, – подумал Симо, глядя ей в спину. – Сильнее, чем ты думаешь. И это обидно. Обидно, потому что ты должна была подчиниться. Но я рад, что этого не случилось. Возможно, причина в том, что не сегодня-завтра ты стала бы следующей „аннели“».

Кругом разгорались пожары и лилась кровь, но ни одна искра или капля не попадала на группку, в центре которой шагал Красный Амай.

67. Последние

1

Несмотря на сгущавшуюся темноту, Марьятта безупречно ориентировалась среди деревьев и кустарников. Небрежно сложенная в области ступней, она порой прихрамывала и шаркала ногами, напоминая в такие моменты шимпанзе, сбежавшую из зоопарка.

Следом за ней спешила Лина, копируя манеру экотаона двигаться. И не в последнюю очередь из-за травмированных ног. Ева часто спотыкалась, потому что то и дело отвлекалась на свою ношу, которую не переставала про себя называть «ампутированным сегментом».

Последним бежал Симо. Он ежесекундно оглядывался, ожидая запоздалой погони, но ее не было. В груди следователя ютилось нечто аморфное и бездонное – чувство вины, которое никак не удавалось осмыслить. Словно Симо совершил ужасную, непростительную ошибку, означавшую, что отныне он будет под прицелом совести всю оставшуюся жизнь.

Да, темная часть его души бросила те слова прежде, чем разум успел подчинить себе рот. Но разве у него был выбор? Разве существовала какая-то иная сила, которая могла сохранить им жизни и остановить уродливых дикарей?

«Я бы никогда не назвал людей уродливыми дикарями. Особенно таких. Раньше – никогда, – с неясной грустью подумал Симо. – Господи, нашей изувеченной компашке здесь самое место. – Промелькнула особенно темная мысль, будто насекомое, что на миг всплыло в молоке: – А если это место сгорит ко всем чертям, всегда можно найти новое».

За их спинами то и дело возникали всполохи пожаров, расползавшиеся по всему острову. Огонь трещал так мощно, что глушил хруст веток, через которые все ломились.

Когда движение сквозь хвойный лес стало казаться бесконечным, Марьятта обернулась. Смотреть в сторону Симо она побаивалась, поэтому взглянула на Еву.

– Мы пришли. Или прибежали. Здесь ступени. Так что осторожно… проводница богов. Только не злись.

Ева с непониманием посмотрела на нее, потом нахмурилась, но ничего не сказала. Остальные тем временем пытались увидеть, где те самые ступени находятся.

Помахав рукой, Марьятта подошла к поблескивавшей скале, ловившей слабые отблески пламени, и начала погружаться в землю. В буквальном смысле.

Симо приблизился к ней и обнаружил, что экотаон, осторожно перебирая ногами, спускался по каменным выступам куда-то в темноту.

– Сюда. – Он подал руку Лине, и та вздрогнула от неожиданности. – Господи, Лина, я тебя не съем. Спускайся.

Лина кивнула и с тихим оханьем приступила к преодолению ступеней. Ева и Симо зашагали рядом.

Когда лесенка наконец закончилась, они оказались в обширном гроте, явно выполнявшем функцию тайной лодочной станции. За далеким арочным проходом колыхалось море, вобравшее в себя остатки пурпурного и красного свечения северо-западной части неба. На стеклах и корпусах трех моторных лодок, стоявших вдоль крепкого причала из лиственного бруса, плясали огоньки. Их порождал одинокий факел на шесте. Слева от факела стояла фигура. Огонь не освещал ее лица, но и так было ясно, что это Антеро. Старик, чуть сгорбившись, сжимал в руке камень. Притихший безумец ждал.

– Симо! – пискнула Ева.

– Выберите катер и убедитесь, что у он заправлен топливом. Я сейчас подойду.

«„Сейчас подойду“. Как будто решил прикупить мороженого на дорожку или перекинуться парой словечек со старым знакомым, – мысленно скривился Симо, направляясь к Антеро. – Старый ты – да. Знакомый ли – нет. Разве что в аду, куда мы оба попадем».

Он поежился. Ему казалось, что в гроте, кроме них, есть еще кто-то. Или что-то.

Какое-то время следователь и старик внимательно смотрели друг на друга. Камень и пистолет могли бы многое сказать, но о них словно позабыли.

– Теперь ты веришь? – вдруг спросил Симо. Его голос по-прежнему напоминал бешеного пса, желавшего, чтобы его оставили в покое.

Неподвижное лицо Антеро внезапно будто бы расползлось и обвисло. Глаза словно попытались впитать всю доступную темноту грота, но так и не сумели этого сделать, остекленев от усилий.

Большего Симо и не требовалось. Он попятился. Возникло непреодолимое желание пустить старикану пулю в лоб, но это бы нарушило некую композицию, сотворенную островом. Вряд ли Симо мог объяснить эти мысли. Точнее, их отсутствие, потому что в этот момент больше чувствовал, чем думал. А чувства говорили, что Назар, Харинов, парни из береговой охраны и остальные, кому не повезло попасть сюда, уже отомщены.

Ева и остальные поджидали Симо в алюминиевой моторной лодке с надписью «РУСБОТ