еще на шестнадцатом?» Никотян почувствовал себя подавленным, думая о том, что делать дальше. Однако, учитывая, что вчера они заняли восемнадцатое место, они снова медленно поднимались. Оставалось только не сдаваться и показать еще более высокое время.

– И еще сообщение от Хайдзи: «Надежда есть. Пожалуйста, не сбивайся с темпа». Теперь всё!

Никотян слегка приподнял правую руку, чтобы показать, что он понял. «Верно, надежда есть». Кансэй не сможет победить в Хаконе Экиден. Вчера они были восемнадцатыми, и даже на седьмом этапе сегодня им не удалось сильно продвинуться вперед. Тем не менее они все еще могли претендовать на первую десятку, и их могут выбрать сеяной командой.

Причина, по которой они стремились к финишу в первой десятке, заключалась не в том, что они хотели участвовать в Хаконе Экиден в следующем году. Они хотели так или иначе поставить точку в этой битве с участием всего десяти человек. Чтобы больше никому не пришло в голову сказать, что в команде, которая даже не знает, будет ли у нее достаточно бегунов на следующий год, нет никакого смысла.

Дело было даже не в смысле или его отсутствии. Они бежали изо всех сил, чтобы доказать самим себе, что они на это способны, и гордиться тем, что сделали.

Капли зимнего дождя отскакивали, падая на теплые руки Никотяна.

Кинг, который бежал восьмой этап, и сопровождавший его Муса ждали на станции эстафеты Хирацука. Кинг только что закончил разминку, бегал вокруг станции, ходил в туалет и не мог устоять на одном месте. Станция и обе стороны дороги уже были заполнены зрителями. Кинг нервничал.

Муса решил оставить взвинченного Кинга в покое. Что бы он ему ни говорил, тот продолжал ходить туда-сюда, как хомяк, крутящийся в колесе.

«Ну, успокоится, когда устанет. Уставать перед гонкой не самая лучшая стратегия, но, похоже, у меня нет другого выбора, кроме как позволить Кингу делать то, что ему нравится», – решил Муса. У Кинга, как ни странно, была очень тонкая душевная организация. Если его заставить сдерживать свои движения, внутри него накопится такое напряжение, что он может взорваться.

Поэтому Муса сидел в одиночестве на клеенчатом коврике, расстеленном в углу эстафетной станции, и следил за ходом забега по небольшому телевизору. Вслух болея за Юки, он теперь наблюдал за бегом Никотяна. Время от времени на экране появлялось изображение, как тот бежит седьмой этап. В данный момент он был рядом с Ниномией на расстоянии чуть более десяти километров отсюда. Было много небольших подъемов и спусков из-за мостов через реку, но он не сводил глаз с дороги и уверенно двигался вперед.

Наконец Кинг ненадолго успокоился. Он перестал бегать и сел рядом с Мусой.

– Как там Никотян-сэмпай?

Муса передал одеяло Кингу, который смотрел на экран.

– Его темп не замедлился. Однако разрыв между нами и Университетом Кофу увеличивается. Соперник ускорился.

Кинг завернулся в одеяло и начал делать растяжку сидя.

– Наше положение?

– Оно не изменилось. Мы бежим позади Кофу и впереди Тотая, так что он, очевидно, на тринадцатом месте, но по общему времени мы по-прежнему шестнадцатые.

– А…

Кинг издал звук, нечто среднее между поддакиванием и вздохом, и уткнулся лбом в колени. Когда он был неподвижен, его тело подрагивало от волнения.

– Наш Юки был невероятен.

Голос Кинга был бодрым, как будто он хотел избавиться от дрожи.

– Да. Я уверен, что Синдо тоже доволен. – Муса улыбнулся.

Некоторое время они молчали, рассеянно наблюдая с земли за происходящим перед ними. На эстафетной станции было оживленно, словно в праздничный день: бегуны, сотрудники и зрители ходили туда-сюда. Только пространство вокруг Мусы и Кинга было тихим, как будто звук и время остались позади. Казалось, что они изолированы в резервуаре, наполненном напряжением.

Однако перед ними вдруг появилась пара ног в спортивных штанах. Когда они одновременно подняли глаза, то увидели, что на них смотрит Сакаки из Университета Тотай.

– Похоже, это будет первое и последнее участие команды по легкой атлетике Кансэя в Хаконе. Повезло, не придется думать, как набрать недостающих членов команды на следующий год.

Вежливый и спокойный тон его голоса не оставлял шанса проигнорировать сказанное. Кинг собирался возмущенно вскочить на ноги, но Муса схватил край одеяла и остановил его. Сакаки тоже бежал восьмой этап. Перед стартом он специально заговорил с Кингом, бежавшим этот же этап. Муса почувствовал в этом нервозность и волнение Сакаки.

– Мы еще не знаем, – спокойно ответил Муса. – Как и то, сможет ли Тотай пробиться в число сеяных команд.

– Ну вы сейчас бежите за нами, – с сарказмом парировал Кинг.

– Но не по времени. Кроме того, я обгоню тебя на восьмом этапе, – слова Сакаки были наполнены решимостью. – Не только тебя, я собираюсь обогнать все школы впереди нас.

«Удачи», – подумал про себя Кинг. А затем спросил вслух:

– И чего же ты так напрягаешься?

Брови Сакаки взлетели вверх, как сломанные стеклоочистители.

– Разумеется, я напрягаюсь. Это Хаконе Экиден. Я всю жизнь бегал, чтобы участвовать в этом соревновании. Со средней школы! Вряд ли такие, как вы, кто бегает ради развлечения, может это понять.

– Мы бегаем не для развлечения.

Кинг был удивлен, когда с этими словами Муса резко встал. Он повернулся лицом к Сакаки и продолжил:

– Не бывает таких тяжелых развлечений. Сакаки-сан, ты-то это должен хорошо знать, но зачем ты затеваешь ссору с нами? Кинг скоро отправится в путь. Пожалуйста, не говори ничего такого, что могло бы его вывести из себя.

«Какой же ты классный, Муса!» – Кинг, все еще завернутый в свое одеяло, посмотрел на Мусу, испытывая за него гордость.

За Сакаки стояли запасные бегуны – старшекурсники команды Тотая. Во время летнего лагеря старшекурсники не знали о Кансэе, но сейчас дело обстояло иначе.

– Сакаки, что ты делаешь? – окликнули они его.

Они беспокоились о Сакаки, который стоял лицом к лицу с Кингом и Мусой. Сакаки, однако, даже не обернулся.

Кингу вдруг стало жаль Сакаки. Его соперниками были не только члены команды Кансэя, включая Какэру, но и его товарищи по команде Университета Тотай. Он был так предан бегу и так искренне любил его, но все вокруг были его врагами. Он ни с кем не ладил, ни с кем не дружил, заботился только о времени и месте в таблице.

Кингу стало жалко Сакаки, ведь он мог только так заниматься бегом. Отложив одеяло в сторону, Кинг встал с коврика.

– Слушай, а тебе самому-то весело? Ты всегда мечтал участвовать в Хаконе Экиден и вот-вот стартуешь. Что-то не похоже, чтобы ты был этому рад?

– Разве обязательно должно быть весело? – Сакаки ничуть не дрогнул. – Это состязание.

– Верно, но… – Кинг задумался над тем, как выразить свою мысль словами. – Наш капитан, Киёсэ, часто говорит, что недостаточно быть быстрым. Бегун на длинные дистанции должен быть сильным. Я думаю, он имеет в виду, что мы должны получать удовольствие от бега.

Сакаки снова сдвинул брови.

– Как наивно. Вы, ребята, безнадежны, – сказал он, словно укоряя маленького ребенка за игру в грязи. – Если вы хотите оставить хорошие воспоминания о студенческих днях, то можете и дальше веселиться. Это подходит вам. Но я другой. Я борюсь, сражаюсь и выигрываю соревнования. Ради этого и бегаю. Я не хочу быть как Курахара и деградировать вместе со слабаками.

– Что ты сказал?! – Кинг быстро забыл про недавнее чувство жалости и громко рявкнул на него.

Но Сакаки, видимо, был удовлетворен тем, что сказал, и уже отошел в сторону.

– Как он меня бесит!

Муса успокаивал Кинга, скрежетавшего зубами.

– В том, что сказал Сакаки-сан, есть здравый смысл.

– Возможно, но я все еще зол, поэтому я звоню Какэру!

Кинг достал телефон из кармана олимпийки.

Какэру только закончил легкую пробежку и вернулся на станцию Тоцука. Он подумал, что уже хорошо расслабил мышцы и теперь нужно еще раз растянуться и пробежаться. В этот момент его окликнул Дзёдзи, присматривавший за вещами:

– Какэру, у тебя телефон звонит.

Он взял мобильный из рук Дзёдзи и посмотрел на дисплей, думая, что ему звонит