— У меня руки грязные, госпожа, — виновато улыбнулся он, будто прочитал мои мысли, и мы синхронно рассмеялись.

— Не важно, — шмыгая носом, прогундосила я. — Обними меня, пожалуйста. Пожалуйста.

Шад приподнялся, сел удобнее, отряхнул руку о штаны и осторожно вытер мои щёки.

— Всё хорошо, госпожа, — шептал он. — Всё хорошо.

— Рита, — возмущённо поправила я и снова ткнулась в его плечо. Пахло шафраном, полынью и… ветивером, точно! Из шали давно выветрился всякий аромат, а я и не представляла, как успокаивающе он на меня действовал.

— Рита, — прошелестело над моим ухом, из-за чего по спине пробежали приятные мурашки.

Счастье продлилось недолго.

— Вам напомнить, зачем мы здесь? — громом среди ясного неба ввинтился ехидный тон Рюдзина.

Шад аккуратно отлепил меня, ободряюще улыбнулся и, убедившись в отсутствии слёз, встал сам, а потом помог подняться и мне. На Рюдзина он старался не смотреть и дёргал ушами всякий раз, когда чувствовал на себе его взгляд. Я же переводила взор с одного на другого и ждала.

— Там, — мотнул головой друг, указав в ту сторону, где дорога поворачивала и пряталась за изгибом леса. — Там моя деревня. Я покажу. Идёмте.

Он взял меня за руку и потянул за собой.

Я следовала молча, не торопя и не задавая глупых вопросов. Шад пришёл сюда из-за меня, из-за моей просьбы принять помощь. Ему и так нелегко.

За что бы его ни наказали, это было связано с его домом.

Идти пришлось недалеко, но за высокой травой я долго не видела и не понимала, что мы давно пересекли околицу и вошли в деревню. Дорога сделалась крутой на подъём, поначалу пытавшийся держаться рядом Шад вырвался вперёд, но после всех тренировок и работы в замке я больше не чувствовала себя болтающейся позади обузой. Держать его темп было трудно, но — терпимо.

Постепенно стали проглядываться сгоревшие дома, остатки фундамента, каких-то ещё строений — и всё поросло зеленью. Пожар случился давно. Насколько именно, мне было трудно предположить.

Шад шёл быстро, не задерживаясь нигде. К вершине холма, к чему-то в самой конце улицы. Поспевать за ним стало труднее, и потому я тихо завидовала Рюдзину, что следовал за нами в обличье птицы, перелетая с завалившегося забора на столб, похожий на фонарный, со столба — к круглому каменному колодцу, от колодца — всё дальше и дальше, вперёд. Будто зная наверняка, куда выведет нас Шад.

Мы поднялись на самый верх, откуда, оглянувшись назад, можно было увидеть крутой подъём, пятна сгоревших бревенчатых домов, пробивающуюся сквозь зелень речушку на другом склоне, а через неё — ещё и ещё чёрные кляксы, следы от пожара. Путь преградили ворота — богато украшенные резными узорами, с козырьком сверху, с двумя витыми столбами по бокам. Но от этих столбов ни вправо, ни влево забор не начинался.

— Здесь жил мой хозяин, — сглотнув, сказал Шад. — Мы с ним жили здесь. Он был волшебником и хозяином деревни, а я — его фамильяром. Когда… когда пришли имперцы, я дал ему слово, что спасу если не всех… хоть кого-то спасу. Он пожертвовал собой, а я… а всё… всё, выходит, было зря. Я не верил, но надеялся. Хотел надеяться, что кто-то выживет.

— Кто-то точно выжил, — попыталась поддержать я и чуть сжала руку друга.

— Нет. Нет… Они сожгли. Всё сожгли, всех сожгли, — едва различимо вдохнул он и опустил голову.

— Откуда такая уверенность?

— Имперцы всегда выслеживают тех, кто смеет идти против них и… применять магию, — грустно усмехнулся Шад и отпустил мою руку. — Не важно, кто её применил. Я подвёл всех.

Стоять и бездействовать я не смогла, поэтому толкнула створку ворот — раздался скрип, треск, противный скрежет, и деревянное произведение искусства рухнуло, отвалившись от столба. Когда пыль осела, стало видно выжженный до фундамента дом. Почерневшие брёвна лежали грудой перемешанных костей — будто огромный, изломанный скелет. Сродни тому, что прятался в подвальном зале Корбеника.

Шад подошёл ближе, сел на корточки и коснулся резьбы на упавшей створке. Узор был растительный и многослойный — листья, гроздья ягод, сплетение стеблей и цветов. Явно дорогая работа какого-нибудь прославленного мастера. Не удивительно, что у имперцев не поднялась рука сжечь и ворота.

— Ты… злишься? — осторожно спросила я.

— Всё уже случилось, — покачал головой он, — так какой смысл злиться?

Кажется, меня неправильно поняли, но уточнять уже глупо. Я переживала, что из-за моей неосторожности сломала то последнее, что осталось целым в этой деревне. Или он имел в виду, что чинить ворота нет смысла?..

— Тогда… как ты? — потоптавшись на месте, пробормотала я.

Он опять покачал головой, но на этот раз ничего не сказал. Погладил пальцами спрятанный в узоре орешек на ветке. Хотелось сесть рядом, обнять его и ляпнуть какую-нибудь шаблонную ерунду о том, что всё обязательно будет хорошо. Но в глубине души я понимала, что другу надо хотя бы немного погоревать. В тишине.

Когда его уши опустились, сердце моё не выдержало.

— Зачем делать вид, что ты в порядке? — немного наигранно возмутилась я, борясь с желанием тронуть за пушистое ухо.

— Я не делаю вид, — печально улыбнулся Шад, подняв голову, и я заметила замершие в его глазах слёзы. — Я определённо не в порядке, но злость не поможет. Так что это — не злость. Огорчение, сожаление, скорбь… Скорбь, да. Я лучше различаю эмоции, что испытываю. Хозяин бы обрадовался.

Чтобы не поддаться искушению, я обняла саму себя, хотя и без того было жарко. Видимо, придётся ему вернуться к тюрбану. Удержаться, когда он был в кошачьем обличье, и без того трудно, но сейчас… сейчас это какая-то совсем невыполнимая миссия.

— Ты из-за этого хотел остановить империю? — спросила я. — Хотел отомстить тем, кто напал на твою деревню?

— Месть не определяет меня. Месть не управляет мной. Месть не ведёт меня, — выдохнул он так, будто повторял мантру. — Я решаю, когда ей свершиться и свершиться ли вообще. Даже после того, как увидел всё это… Не отомстить —