— Так точно! — ответил кто-то из самолета.

— Внимание! Все готовы? — подхватил по-польски Сулимчик, обращаясь к энсеэзовцам, стоящим около машин.

— Так точно, пан капитан, — ответил голос из темноты.

— Внимание! — повторил Сулимчик. — Те, кого я вызову, полетят в первой группе. Яр, Рог, Артур, Дан… — называл он клички.

Вызванные по очереди подходили к гауптману СС.

— Дальше! К самолету! Живо! — торопил Вальтер.

— Остальные за мной! — скомандовал Сулимчик.

Диверсанты, разделенные на группы, подошли к самолетам. Шум работающих двигателей заглушал смесь польских и немецких слов — последние приказы. Гауптман Вальтер подождал, пока все диверсанты не исчезли в черных провалах люков юнкерсов…

Прекрасна была весна 1945 года. На краковском рынке жизнь бурлила, как перед войной. Цветочницы за разноцветными лотками расхваливали свой товар. Молодежь беззаботно высыпала на ежедневную прогулку по Плантам — краковским бульварам, а завсегдатаи вернулись к традиционному кофе под аркады Сукениц в кафе Новорольского. Город праздновал уже третий месяц освобождения от гитлеровской оккупации. Только бетонные столбы противотанковых заграждений, которые немцы, ошеломленные наступлением советских войск, не успели взорвать, напоминали о днях войны.

Именно в такой солнечный весенний день, 8 апреля 1945 года, когда бой часов с башни Мариацкого костела возвестил наступление полудня, в храме на четвертую справа скамейку присел невысокий рыжеватый блондин и осторожно огляделся. Через минуту рядом с ним появилась скромно одетая девушка.

— Пан Сулимчик? — спросила она почти шепотом.

— А вы кто? — нерешительно проговорил мужчина.

— Вам привет от Артура.

— Почему он сам не пришел? — спросил Сулимчик настороженно.

— Он ждет вас на Босацкой улице, давайте выйдем отсюда, по дороге я все вам объясню. Произошло нечто непредвиденное…

Сулимчик заколебался, как бы не зная, на что решиться. Он не спешил с ответом, приглядываясь к незнакомке. Потом оглянулся, обшарил взглядом костел. Храм был почти пуст, только в последнем ряду две старушки перебирали четки и вполголоса повторяли слова молитвы.

— Идем отсюда, — шепнула девушка и направилась к выходу. Мужчина с минуту помедлил, потом встал и пошел следом за ней. Они вышли через боковые двери на Мариацкую площадь, прошли в ворота у старинного костела Иезуитов, потом на Малый рынок, а затем повернули налево, на Шпитальную улицу.

Девушка взяла Сулимчика под руку. Они как раз проходили мимо кафе на углу. У входа стояли двое мужчин и решали вопрос: выпить ли еще четвертинку или уже хватит? Они внимательно взглянули на проходящую мимо пару и двинулись за ними, сохраняя определенную дистанцию.

— Мы должны выглядеть как можно естественней. Мужчина в обществе женщины гораздо меньше обращает на себя внимание. Ну скажите же мне что-нибудь приятное, — болтала девушка.

Сулимчик, однако, вел себя сдержанно.

— Почему Артур послал вас?

— Я его кузина и не могла отказать в этой небольшой услуге. Щерба провалился; правда, его арестовали совершенно случайно, но неизвестно, не сказал ли он чего. Артур решил, что будет безопаснее, если на встречу с вами пойду именно я. Ничего больше я не могу вам сказать, потому что сама ничего не знаю. Впрочем, через пару минут мы будем на месте, и Артур сам вам все объяснит.

— Как вы меня узнали?

— Если вы мне не верите, то мы можем разойтись на ближайшем перекрестке. — Девушка отпустила руку Сулимчика. Они как раз миновали кафе «Богема» и приближались к углу Шпитальной и Пиярской.

— Я этого не говорил. Но вы должны понять меня, я ведь даже не знаю, как вас зовут, — ответил Сулимчик и беспокойно посмотрел направо, вроде бы оглядев фронтон театра Словацкого, а на самом деле проверив, не идет ли кто за ними. Девушка тоже оглянулась и обменялась взглядами с двумя мужчинами, которые шли метрах в двадцати за ними по другой стороне улицы.

Сулимчик вместе с незнакомкой миновали перекресток и за крепостным валом старого Кракова свернули в тенистые аллеи Плантов.

— А что бы вам дало, если бы я представилась как Анна Пасиковская или Клосиньская? — спросила девушка.

— Дело не в этом, — буркнул Сулимчик.

— Артур очень хорошо описал вас и совершенно точно объяснил мне, на какой скамейке вы будете сидеть. У хорошего конспиратора должно быть шестое чувство.

Сулимчик остановился и закурил. В этот момент к нему подошел прохожий.

— Простите, нельзя ли попросить огонька?

Сулимчик не успел подать спички, потому что в ту же минуту рядом с ним выросли те двое «пьяниц» из кафе.

— Пан Сулимчик? — спросил один из них и, не ожидая ответа, сказал: — Служба безопасности, вы арестованы.

Вот так вместо явки Артура и Щербы командир парашютистов-диверсантов Сулимчик попал в кабинет следователя, офицера службы безопасности, где и встретил своих сообщников.

— Меня зовут Зигмунт Майковский, я родился двадцать четвертого июня двенадцатого года в Кельцах, живу в Скаржиску Каменней, на улице Дембовой, двадцать три, — отвечал Сулимчик на вопрос следователя.

— Я не спрашиваю об анкетных данных в фальшивых документах, которые дали вам ваши начальники из абвера, я спрашиваю о вашем настоящем имени, которое вписано в польскую метрическую книгу. Мне напомнить, что вы родились двадцать восьмого октября тысяча девятьсот двенадцатого года в Волянове, сын Александра? Говорить дальше или вы сами скажете правду? — спросил следователь.

Сулимчик сказал все. Он назвал членов обеих диверсионных групп, которые рассыпались в разные стороны сразу же после выброски. Впрочем, большинство их уже было задержано службой безопасности. Он описал место, где спрятал рюкзак, оружие и инструкции, касающиеся способов контакта с немецкой разведкой в Кельцах, назвал адреса «почтовых ящиков» в Енджееве и Сухеднёве, которыми еще не успел воспользоваться… Щерба, Артур и другие только дополнили показания своего командира.

Полевая радиостанция абвера не дождалась сигнала диверсионно-парашютных групп. Сулимчик не вступил в контакт с гауптманом Вальтером.

В архивах находится несколько томов с пожелтевшими от времени страницами, снабженных шифром И-I К/311/49, — дело Сулимчика. Приведу несколько фрагментов обоснования приговора апелляционного суда в Варшаве:

«Сулимчик… как командир роты так называемой Свентокшиской бригады действовал во вред Польскому государству… при отступлении вместе с немецкими войсками и под их защитой перед наступающими польской и советской армиями он вывел подчиненную ему роту на территорию Германии… преподавал топографию группе членов НСЗ в немецкой диверсионно-разведывательной школе, участвовал в подготовке первой группы для проведения диверсий в тылах борющихся польской и советской армий… был переправлен на немецком самолете в Польшу, где вместе с группой приземлился в окрестностях Сандомира, был арестован во время выполнения данного ему задания…»

Прокурор требовал смертной казни. Суд приговорил Сулимчика к пожизненному заключению. Я еще раз прочитал приговор и его обоснование, в котором мне запомнилась фраза:

«…Польский офицер,