Шрифт:
Закладка:
где мы теперь живем
ну видишь ли Павлик
города они все разные
здесь у моря нам не везет
насчет солнца но скоро ты вырастешь
и тогда ты его увидишь
автобус таким и останется
а вот мы заживем веселей
я в это верю Павлик
особенно верю
сейчас
Ежи Генрик Камровский
Не опуская рук
Способен ли ты еще
без раздражения
пожертвовать для кого-то несколькими важными
часами
бережно подать цветок
погладить ребенка
не позевывая
и без проклятий
подтереть на полу грязь
после ухода друзей
Можешь ли ты не опуская рук
ждать
любить ожидая
своей очереди в истории
— смерти которая совершится
наверняка в одиночестве
как смерть воробья
Можешь ли ты хотя бы
открыть дверь
не спросив: кто там
Покой
Матери
Ночь
как черная белка
мягкими лапками
колышет в веточках
безмятежный сон деревьев
Тишина
среди листвы повисла
пустым орехом
и ветер в дупле
засыпает
Туман
как паутина
оплетает спящих
беззвучным
небытием
Мариан Реняк
Операция «Визель»[72]
Стояла ранняя весна 1945 года. Келецкое воеводство уже было очищено от оккупантов, но война еще не кончилась, фронт продвигался к Берлину. В это время в окрестностях Сандомира и Вежбицы на уже освобожденной территории были сброшены группы вражеских парашютистов. Перелистывая архивные документы, я натолкнулся на пожелтевшие страницы показаний одного из них — Сулимчика. Он был командиром диверсионной группы.
Я отыскал записи, протоколы, план проведения операции. То тут, то там я натыкался на пробелы. О некоторых обстоятельствах нередко приходилось лишь догадываться. Создавалось впечатление, что у тех, кто вел это дело, не было времени на составление документов. Иногда они просто от руки записывали полученную информацию и все. Операция не имела даже цифрового обозначения, как это принято в контрразведке. Страна возвращалась к нормальной жизни, однако противники нового строя не собирались добровольно сходить с исторической сцены. Служба безопасности еще не окрепла, а уже надо было действовать, принимать решения…
Первый рапорт — всего несколько фраз о том, что в обозначенном цифрой районе с неизвестного самолета сброшена группа парашютистов. Сведения были получены от одного крестьянина. Видно, что рука неразборчиво подписавшегося автора больше привыкла к пистолету, чем к перу. Ведь тогда люди попадали на службу в органы безопасности прямо из партизан. Это были наиболее ценные работники, в любой ситуации они руководствовались собственным опытом.
На следующей странице я нашел уже умело составленный план местности и приказ обследовать район, отмеченный на карте треугольником: Сандомир — Завихост — Двикозы. Я старался восстановить дальнейший ход событий. Поиски в обозначенном районе не дали ожидаемых результатов. Однако сообщение крестьянина подтвердилось. В роще возле деревни Двикозы были найдены брошенные парашюты, идентичные с теми, что использовались в люфтваффе. Группа, ведущая поиски, тщательно осмотрела ближайшие окрестности. Местные жители ничего не видели, слышали только звук сильного взрыва. Нашли останки одного из парашютистов, приземлившегося на еще не разминированное поле.
Но все следы стер проливной дождь, а долгая весенняя ночь дала возможность диверсантам быстро покинуть место выброски. Они исчезли…
Советские войска приближались к Висле, в Варшаве повстанческие отряды вели ожесточенные бои. Первая танковая бригада вступила в бой на плацдарме в районе Студзянок, бригады Армии Людовой имени земли Келецкой и Свит проводили увенчавшуюся успехом операцию в окрестностях Илжи, а на юге страны проходила концентрация частей Народовых сил збройных — НСЗ. Главное командование НСЗ решило объединить свои разрозненные отряды. Так была сформирована Свентокшиская бригада[73]. Во главе ее встал Богун, имя которого было покрыто позором уже в период оккупации Келецкой земли.
Свентокшиская бригада была самым сильным вооруженным отрядом НСЗ. В августе 1944 года главное командование Народовых сил збройных поставило перед Богуном две задачи. Первая: объединение распыленных частей НСЗ, действовавших в основном на территории Келецкого воеводства с целью более активной борьбы с отрядами Армии Людовой, советскими партизанами и демократическими подпольными организациями. И вторая задача — отвод Свентокшиской бригады с территорий, освобождаемых Красной Армией и народным Войском Польским. План этой операции руководство НСЗ согласовало с гитлеровским командованием.
11 августа 1944 года в маленьком местечке Ласоцин во Влошчевском повяте Келецкого воеводства в доме местного помещика встретились командиры отрядов, до сих пор действовавших самостоятельно.
Необычная это была встреча. Высокий худощавый мужчина в великолепно сидящем мундире с погонами подполковника принимал в барском кабинете своих новых подчиненных. Каждый представлялся, называя кличку: Якса, Зуб, Ежи, Степь, Русин, Бем, Лось, Рысь, Любич, Дымша. Некоторые из них уже к тому времени запятнали свои имена: Зуб — участием в чудовищных убийствах под Боровом, Рысь — переговорами с гестапо…
Подполковник Богун при всех регалиях произвел смотр выстроенных как на параде отлично вооруженных отрядов. Был жаркий летний день. Жители села радушно принимали «лесных». Любопытные крестьяне высыпали на улицу, только девушки прятались по дворам. Некоторых удивляли незнакомые знаки на мундирах партизан. Кто там разберет, что это за «лесные». Столько их уже побывало в селе! Но те приходили ночью, а эти действовали среди бела дня, были в одинаковом обмундировании и с однотипным оружием. Даже на первый взгляд они отличались от прежних партизан: на левом верхнем кармане у каждого был пришит образок с изображением богородицы, что вызывало доверие, особенно у пожилых, а на плече — фигурка ящерицы.
Подполковник Богун прочитал приказ об образовании Свентокшиской бригады, потом скомандовал «Вольно!» — и началось празднество. Эхо понесло далеко за село слова песни: «Эй, лети партизанская песня… тем, у кого слабое сердце, выкуй сильное и твердое как сталь…»
Новый командир в этот вечер не жалел водки, хмель ударял в буйные головы, и долго шумело село в ту августовскую ночь.
Вдалеке от семей,
вдалеке от близких
мы — польские солдаты
с гор Свентокшиских…
Поляки, подайте нам руку…
Пели и верили
