знала, что за этим кроется гораздо больше. Я как будто прочитала первые триста страниц триллера, а финал из книги вырвали, и так и не довелось узнать, какие тайны все это время скрывал главный герой.

Клэй не поделился со мной, хотя я знала, что ему больно, так же как и мне.

Что еще я могла сделать?

– Это как-то связано с тем приятным юношей, с которым ты так хотела меня сегодня познакомить? С тем, что внезапно слег с гриппом?

Я не стала отвечать.

Папа протянул руку, схватил меня за запястье и подождал, когда я отпущу вилку, а потом взял мои руки в свои.

– Мышонок, я не смогу помочь, если ты не расскажешь.

Я покачала головой.

– Просто я… не знаю, с чего начать.

– Обычно лучше начинать с начала.

Я попыталась улыбнуться ему в ответ, но не вышло.

– Примерно на десять минут ты должен забыть, что я твоя дочь.

Папа приподнял бровь.

– Хорошо, но теперь ты не уйдешь, пока все мне не расскажешь.

Так я и поступила.

Я не осознавала, как же мне нужно было довериться кому-то и рассказать о том, что происходило между мной и Клэем, пока слова не полились из меня потоком все быстрее и быстрее и я не стала сбивчиво тараторить. Я рассказала папе про Шона, про сделку, о том, что Клэй хотел вернуть Малию. Я упустила некоторые подробности, как именно мы разыграли наше небольшое представление, но не стала скрывать, что мы стали близки. Рассказала о том, что знала, как была ему дорога.

О том, как был мне дорог Клэй.

Когда я закончила, папа тихонько присвистнул и похлопал меня по руке.

– Ну, не стану скрывать, как мне хочется прибить этого парня за то, что обидел мою малышку.

– Пап.

– А еще не понимаю, зачем ты вообще согласилась на фиктивные отношения, – добавил он. – Хотя теперь названия некоторых твоих книг обрели больший смысл. «Мой фальшивый телохранитель».

В ответ я выдавила улыбку.

– Но, – продолжил папа, – вынужден согласиться: что-то тут не вяжется.

– Правда? – Я наклонилась к отцу, словно мы вместе пытались раскрыть дело. – Думаю, я бы поняла, если бы составила неверное мнение о его личности, неверно истолковала знаки и просто позволила какому-то подлому спортсмену воспользоваться мной.

Папа выгнул бровь, и я покраснела и отвела взгляд, решив не вдаваться в подробности.

– Но я его знаю. Возможно, знаю лучше, чем его товарищи по команде. И просто… Поверить не могу, что Клэй внезапно решил, что снова хочет встречаться с Малией. Пап… он плакал, когда порвал со мной.

– Знаешь, парни тоже плачут, – усмехнувшись, ответил он.

– Да, но… это не то чтобы распространенная история, – заметила я. – Нет?

Папа кивнул.

– Обычно да. Но, может, он плакал, зная, что причиняет тебе боль. Он вполне мог захотеть прекратить отношения, но притом не причиняя тебе боли.

Я нахмурилась, расстроившись, когда поняла, что такое вполне возможно.

– Наверное, это не приходило мне в голову.

Папа похлопал меня по руке.

– Я знаю, как тебе тяжело, мышонок. Верь или нет, но до знакомства с твоей мамой у меня было несколько серьезных отношений. Так что мне знакомо, когда разбивают сердце.

Я обхватила себя руками, чувствуя, что сердце, как по сигналу, болезненно сжалось.

– Но если Бонни Рэйтт чему-то меня и научила, так это тому, что ты не можешь заставить кого-то полюбить тебя, если он этого не хочет.

– Погоди, – сказала я. – Это песня Адель.

– Она написала кавер.

– Бонни Рэйтт?

Папа захлопал глазами.

– Я опущу тот факт, что моя дочь не знает, кто такая Бонни Рэйтт, и вернусь к текущей проблеме, – сказал он и наклонился поближе. В его глазах появилась нежность, а на губах – сочувственная улыбка, на которую я ответила тем же. – Сейчас неважно, что, по-твоему, происходило у этого мальчика. Тебе просто нужно обдумать, что случилось на самом деле, что он тебе сказал и что ты знаешь наверняка. – Папа помолчал. – Он посмотрел тебе в глаза и сказал, что все кончено.

У меня задрожала губа, и папа сжал мою руку.

– Рано или поздно тебе придется это принять и жить дальше. Нет, не нужно торопиться, и я не говорю, что боль быстро утихнет. Но иногда жизнь такова. Нужно просто вставать, одеваться и идти, пока однажды… эмоции не пройдут. И знаешь что?

– Что? – прошептала я.

– Жизнь может тебя удивить и в будущем преподнести что-то гораздо лучше.

Я сглотнула и кивнула, пытаясь найти в его словах утешение.

– Думаю, я люблю его, пап.

Конец признания прозвучал тихо, и, еле сдерживая подступившие слезы, я посмотрела на отца, который выглядел так, будто его дочь только что свалилась со скалы у него на глазах.

– Ох, милая, – произнес он и тут же поднялся и пересел ко мне.

Папа заключил меня в крепкие объятия, сжав до хруста костей, и я вцепилась в него и позволила себе выплакаться.

– Любить его – нормально.

– Даже если он не любит меня?

– В том и суть любви, – поцеловав меня в волосы, сказал папа. – Настоящая любовь не всегда бывает взаимной.

Не знаю, сколько мы так просидели. Папа обнимал меня, пока я плакала, в небольшом ресторанчике, где шумели студенты, но я наслаждалась каждой минутой утешения, которое он мне дарил.

А на следующее утро проснулась, ощущая ту же невыносимую тоску, которая мучила с той минуты, как Клэй разбил мне сердце. Но теперь я не стала ей поддаваться. Не стала анализировать каждое сказанное им слово, не стала прокручивать в голове минуты, что мы провели в постели. Я не цеплялась за воспоминания, как он смеялся, и не закрывала глаза, чувствуя на лице его руки и губы.

Я просто встала и оделась.

Надела обувь.

И медленно, не спеша, стала жить дальше.

Глава 28

Джиана

Спустя неделю, поплотнее запахнув плащ, я сидела под холодным ветром на скамейке возле «Рома и вертела». Надеть гольфы и юбку сегодня было неудачным решением, но я скучала по сезону юбок. Мне надоело носить свитера и брюки и хотелось выйти в той юбке с кошачьими усами.

И я бы никогда и никому, даже себе, не призналась бы, в чем тут причина.

Потому просто растирала ноги через тонкую ткань, пытаясь хоть немного согреться, и выглядывала Шона среди проходящих мимо студентов. Мы договорились пойти в кофейню, и я с нетерпением ждала, когда смогу уже оттаять.

Я не совсем понимала, почему у меня возникла потребность позвонить ему