Я пока не стал профессиональным спортсменом. У меня не было дохода, да и времени, чтобы найти пресловутую работу. А без помощи отца единственный выход – взять еще несколько кредитов, если мне вообще их одобрят.

Паника сдавила грудь, но это было подспудной тревогой, словно я уже умирал и кто-то сказал мне о том, чего я еще не знал. Вместо смятения я чувствовал какое-то пугающее спокойствие, словно заслужил это наказание, словно сам виноват в том, что моя мама – наркоманка, что она угодила в такие неприятности.

Даже убеди я себя в том, что не виноват, мне бы не удалось этого сделать, если бы сейчас я ее бросил, если бы в буквальном смысле отказался спасти ей жизнь.

Я закрыл глаза, и сердце так мучительно сжалось, что тело согнулось под взвалившимся на меня грузом.

Джиана.

Теперь она станет сторонней наблюдательницей фиктивных отношений, о чем я никогда не смогу ей рассказать. Малия тоже никогда не узнает, что все было не по-настоящему.

Для нее, для Джианы, для всех все будет логично: я снова сойдусь с бывшей, как все и предполагали с самого начала.

Как когда-то предполагал и я.

А теперь мне даже тошно об этом думать.

Я страстно желал, чтобы рядом был отец, чтобы он подсказал мне, как поступить и стоит ли во все это верить. Но он не тот человек, которым я восхищался и на которого стремился быть похожим.

Таким человеком был Кори.

Голова закружилась, а по сердцу от каждого сокрушительного удара пошли новые трещины.

Выбора у меня не было.

Это же моя мама. Моя мама! Женщина, которая была рядом, поддерживала перед лицом каждой трудности, обеспечивала, помогала, верила в меня и любила.

Я не мог бросить ее на произвол судьбы.

И плевать, если Джиана не поймет, если никто не поймет. Этот выбор я должен сделать не только как мужчина, но и как сын.

Мама зависит от меня.

А я, в отличие от отца, ее не подведу.

Как бы больно и мучительно мне ни было.

Глава 26

Джиана

Чтобы так самозабвенно мотать головой, у меня было чересчур много волос, но меня это ничуть не волновало.

В пятницу вечером, перед домашним матчем против «Хоукс» я танцевала и подпевала Лиззо, взмахивая подпрыгивающими кудряшками, а очки при каждом взмахе бедер сползали с носа. Лопатка в руке служила в качестве микрофона, а в пушистых носках кружить по кухне было еще проще, когда я скользящей походкой двинулась от плиты к раковине, чтобы слить воду из кастрюли с пастой «волосы ангела».

Мой телефон завибрировал, высветив номер, который автоматом звонил каждый раз, когда кто-то нажимал кнопку с номером моей квартиры. Я поняла, что пришел Клэй, и нажала кнопку, чтобы впустить его, а потом непроизвольно заулыбалась. И тут же ему написала.

«Дверь открыта».

На плите забулькал домашний соус, поэтому я убавила огонь и наклонилась к духовке, проверив, как там поживает сырно-чесночный хлеб. Мясной рулет был уже готов, завернут в фольгу и стоял в микроволновке, чтобы не остыл. В моей квартире пахло Италией, и когда входная дверь медленно и со скрипом открылась, в желудке у меня заурчало.

Клэй даже не успел нормально со мной поздороваться, потому что я тут же подскочила к нему, схватив за руки, втащила в квартиру и пинком захлопнула дверь.

Когда заиграла моя любимая часть, я стала произносить слова одними губами и даже сделала небольшое серферское приветствие, сделав вид, будто попадаю в такт мелодии. Музыка кружила голову, и я утянула Клэя на середину гостиной, немного крутанувшись у него под рукой, а потом отпустила и, развернувшись, исполнила для него тверк.

Я ждала, что он рассмеется.

Ждала, что он потанцует со мной и станет дурачиться так, словно мы всегда были вместе.

Клэй в любом случае должен был лапать меня после такого тверка, потому как я знала, что в этих трениках задница у меня выглядит потрясно.

Однако он стоял с бесстрастным лицом и смотрел на меня отрешенным и холодным взглядом.

И, увидев его, я почувствовала, как у меня оборвалось сердце.

– Черт, – сказала я, метнулась к телефону, чтобы поставить песню на паузу, и сняла с плиты соус. Потом достала из духовки хлеб и рванула обратно к Клэю. – Что-то не так? На тренировке что-то случилось? – Я вытаращила глаза, когда в голову пришел еще один вариант. – Господи, ты поранился? Травму получил?

Я схватила его за руки и тщательно осмотрела на предмет повязки или ран. Ничего не обнаружив, снова заглянула ему в глаза.

И у меня перехватило дыхание от виднеющейся в них скорби.

– Клэй… – осторожно произнесла я. – Что случилось? Ты меня пугаешь.

Я видела, каких усилий ему стоило сохранить невозмутимое выражение лица. Но медленно и понемногу его маска стала давать трещину. Он свел брови на переносице, раздувая ноздри, потом у него задрожала нижняя губа, и Клэй вздохнул и вырвался из моих рук.

Я осталась стоять на месте, чувствуя, как меня обдувает прохладный ветер, когда Клэй пронесся мимо меня. Я повернулась, а он стоял лицом к кухне и спиной ко мне, сцепив руки в замок за головой, а мышцы на спине ходили ходуном от каждого измученного вдоха.

– Клэй, – снова попыталась я достучаться до него, чувствуя подступающий страх.

Он так долго стоял там и молчал, что я уже была готова снова позвать его по имени. А потом наконец Клэй опустил руки, расправил плечи, высоко подняв подбородок, и повернулся ко мне.

– Все кончено, Джи.

Я нахмурилась, недоумение боролось с медленно охватывающей меня тревогой.

– Что кончено?

Клэй судорожно сглотнул.

– Мы.

Я засмеялась. Смех вырвался невольно, хотя я хмурилась, качала головой и чувствовала, как защипало от слез глаза.

– Что? Не валяй дурака. О чем ты?

Он не ответил, и я тут же перестала смеяться.

– Клэй, что ты хочешь сказать? Что ты… Что…

На языке у меня вертелась куча вопросов, но произнести их вслух не выходило из-за категорического отказа верить в то, что сказал Клэй. Обхватив себя руками, я снова и снова качала головой, смотря на Клэя и вбирая в себя ту боль, которую он, несомненно, испытывал.

– Для меня все было игрой, – с блестящими глазами произнес он уверенным и невозмутимым тоном. – Прости, что я тебя использовал, что притворялся, будто хочу с тобой встречаться. Мне пришлось так поступить, чтобы вернуть Малию.

По моей