Сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь… Месяцы самых искренних, самых веселых, самых страстных отношений во всей жизни Анны – вне всякого сомнения.

А 22 декабря на остров вернулись Марина и Матиас.

– И что теперь, Анна? Неужели я целый месяц тебя не увижу? Что ты будешь делать в новогоднюю ночь? На пару с муженьком съедите по двенадцать виноградин и как ни в чем не бывало ты загадаешь счастливый 2011 год? – спросил Антонио. – А вот мне не по себе.

Она не ответила. Они избегали этой темы и проводили дни в этом доме, как обычная пара.

– Ты с ним спишь?

Анна взбеленилась. Они только что занимались любовью, и сейчас не время задавать такие вопросы. Она села и посмотрела ему в глаза.

– Нет, Антонио. Я не сплю с мужем, как уже признавалась тебе. Никогда, – искренне сказала она, глядя ему в глаза, в которых впервые заметила неуверенность.

И она не лгала. У нее не было никаких отношений с мужем. Правда, была злосчастная попытка, продлившаяся пару месяцев, но, вопреки ожиданию сближения с мужем, Анна почувствовала отвращение… и на этом эксперимент завершился.

– Я не сплю с ним много лет, верь мне, будь добр.

И Антонио поверил, но по мере того как их отношения углублялись, простое обстоятельство, что ее муж делил с ней постель, раздражало его.

– Анна, я хочу быть с тобой постоянно.

Они помолчали. Она хотела того же и так же сильно, как он. Но как же быть? И дело не только в Антонио, есть еще и Анита с ее поисками идентичности. Не случайно с самого начала нового учебного года она опять стала молчаливой и одинокой, как прежде. Причем иногда вела себя спокойно, в другие дни – плохо и замыкалась в себе, а то вдруг кричала на мать, но временами и делилась с ней потаенными мыслями.

– Что же мне делать, Антонио? Вышвырнуть из дома мужа, которому сейчас негде даже умереть, а ты переедешь к нам?

– Поживи со мной в С’Эстаке. Конечно, мой дом маленький и сырой… Но нам с тобой хватит.

– А моя дочь? Эта девица выносит мне мозг… Она не станет жить у нас. Я бы на ее месте точно не стала.

– Единственное, что мне известно: я не желаю скрывать отношения с тобой, Анна. Мы оба не в таком возрасте. К тому же ты должна научиться быть собой, чтобы принимать собственные решения. И не бояться, что там о тебе скажут. Плевать, что думают твои подружки из яхт-клуба, – твердо и резковато сказал он, не повышая голоса.

Анна не знала, что и ответить. Но она ведь права, а соблюдение приличий – то, к чему ее приучили с самого раннего возраста.

– Извини, погорячился, – добавил Антонио, подходя к ней и целуя в губы. – Но все-таки подумай, ради бога… Понимаю, что все это для тебя непросто. Да еще приближается Рождество, и ты должна быть с семьей. Я тоже хочу повидаться с моими двоюродными братьями и их детьми, навестить дядьев… Предстоят обеды и ужины, обмен подарками, как обычно. Если бы моя дочь была здесь, я бы тоже хотел провести с ней Рождество. Но, Анна, – продолжал он, целуя, – хотя наша совместная жизнь пока что мечта, давай начнем с того, что проведем конец года вместе в С’Эстаке. На традиционном празднике, с моими друзьями и соседями; и давай начнем спать вместе в моем доме, не торопясь и не скрываясь. А на следующий день отправимся к жаровне, чтобы поесть свежих сардин. В конце концов, мы все это заслужили, Анна, разве не так?

– Кука и Курро устраивают у себя новогоднюю вечеринку, – сообщил ей Армандо 25 декабря за рождественским обедом, отрезая кусок индейки.

Анна не ответила. Да Армандо и не ждал ответа. Они просто-напросто должны явиться.

– Твой чемодан готов? – спросила Анна у Аниты.

– Готов, – ответила Анита, улыбаясь. – Папа, мне нужно немного денег.

– У меня нет, – сказал он не глядя.

– А у меня найдется немножко, не беспокойся, – ответила мать. – Дочка, мы с твоим отцом попутешествовали немало, но ни разу не были в Германии.

– Пиппа говорит, что Гейдельберг – один из самых красивых городов страны.

– Горжусь тобой, ведь в твоем возрасте я не смела повернуть и за угол соседней улицы, – призналась Анна, гладя дочь по волосам. – Как же идет тебе стрижка, которую ты себе выбрала.

Первое, что сделала Марина, войдя в свою спальню в Вальдемосе, – повесила рамку с фотографией их троих, сделанную Калебом. На ней Матиас обнимает за плечи Марину, у которой на коленях сидит Наоми.

Отец и мать Матиаса, его брат с беременной невестой-турчанкой и сын его бывшей жены вылетели из Берлина на Майорку 26 декабря, чтобы побыть в Вальдемосе до 6 января. Родители Матиаса остановились в отеле Габриэля и Исабель, а его брат с девушкой и сыном – в бывшей кладовой, переоборудованной в спальню.

Декабрь выдался мягким, солнце выглядывало каждый день, и температура воздуха не опускалась ниже плюс двенадцати градусов. Семья Матиаса была в восторге от возможности отпраздновать начало года по испанской традиции – съедая в полночь 12 виноградин с загадыванием желания. Сначала собирались встретить Новый год по-домашнему, но Марина решила, что гораздо лучше сделать это в баре «Томеу», вместе с жителями Вальдемосы, поглощая виноградины перед экраном телевизора под бой курантов на мадридской площади Пуэрта-дель-Соль. А предшествующие минуты провести таким же образом, как это делают все испанские семьи: в дискуссии, следует ли снимать кожуру с ягод или нет, о самой дорогой рекламе года, есть ли уже без пятнадцати двенадцать или еще нет, шикая на детей, чтобы не слишком галдели и не заглушили бой часов…

Бесспорно, 31 декабря лучше всего провести в кругу друзей или, конечно же, с подлинной любовью всей своей жизни.

И вот 31-е наступило, а с ним и вечеринка у Куки и Курро.

Армандо завязывал узелок галстука. Анна надела облегающее черное платье с открытой спиной, которое она купила в бутике «Кортана» и которому было несколько лет, но оно все еще выглядело совершенно новым и очень ей шло. Она отправилась в ванную, заперла дверь, осмотрела себя в зеркале и глубоко вздохнула. Антонио ждал ее через час на кольцевой развязке в Пальме, а оттуда они должны были отправиться в С’Эстаку.

Она не осмелилась объявить мужу, что не пойдет на вечеринку его друзей. Решила,