Шрифт:
Закладка:
Актер одарил их обольстительной улыбкой и, выходя за дверь и вспомнив фразу своего друга Арнольда Шварценеггера в «Терминаторе-2», выпалил:
– Аста ла виста, малышки.
Марина попыталась получить необходимые документы из посольства США по почте, не покидая Майорку, но безрезультатно. Через неделю она вылетела в аэропорт Барахас и остановилась в Мадриде. Требовалась предварительная встреча с секретарем посла. Месяц ушел на то, чтобы заполучить проклятую американскую бумажку, удостоверяющую, что Марина не преступница. На протяжении этого времени собрала последние налоговые декларации, свидетельство о своем имуществе, в котором указывалось, что она является владелицей мукомольной фабрики, дома в Вальдемосе и коммерческого помещения (пекарни), а также получила выписку из банка с указанием годового дохода и последней платежной ведомости. Она прошла медицинское обследование в службе социального обеспечения и посетила психиатра в Сон-Дурета, рекомендованного Институтом социальных дел Майорки, для подтверждения, что она – психически стабильный человек.
Через месяц ей удалось собрать все бумажки, положить их в тот самый конверт, полученный у чиновницы во время собеседования, и отнести его в Балеарский совет.
И снова ждать, ждать.
Дата: 27 января, 2011
Кому: [email protected]
«Привет, Матиас,
Пишу тебе на домашнем компьютере! На прошлой неделе мы с женой Габриэля поехали в центр и купили огромный настольный комп, а сегодня утром приходили люди из „Телефоники“. Теперь у меня есть домашний телефон +(34) 971 456 723. Так что позвони, как только сможешь.
Как твои дела? Посвяти меня в палестинский проект. Продолжают ли Óна и Ариц работать с тобой? А тут всё по-прежнему, заботы о темном хлебе, лимонах, маке… Продолжаю прогулки с Урсулой. Зрение у Ньеблы все хуже, вчера бедняжка наткнулась на уличный фонарь, кажется, придется показать ее ветеринару.
Не знаю почему, Матиас, но я чувствую, что ты в отдалении. Далек, как никогда прежде. Мне кажется вечностью необходимость дожидаться июля, чтобы увидеть тебя.
Анна одиноко сидела лицом к морю. Солнце заходило за горизонт. Прошло чуть меньше часа, как онколог подтвердила ей результат биопсии. Было ветрено, и волосы закрывали лицо; она заправила их за ухо. Почувствовала прохладу и запахнула кофту на груди, глядя на волны, которые ветер гнал по Средиземному морю.
Зазвонил сотовый телефон. Она достала его из сумочки и прочитала на экране имя Антонио. Но отвечать не стала.
Ее мысли крутились вокруг пятнадцатилетней дочки. Она представила, каким будет без нее обычный день Армандо и Аниты. Видела, как они обедают, опустив головы, почти не общаясь друг с другом. Подумала, что ее свекровь наверняка переедет в дом Анны, и они втроем станут ужинать каждый вечер. Такая воображаемая сцена оказалась мучительной. Слишком много лет она терпела мать мужа, не желая, чтобы та находилась рядом с дочерью. Такое нельзя допустить.
А еще подумала о гораздо худшем варианте: что, если Армандо после ее смерти решит продать дом и погасить часть своего долга? И они станут снимать квартиру? Нет, Армандо не захочет арендовать жилье совместно с дочерью-подростком: он бы не знал, с чего и начать. Такой вариант невозможен. Ей было ясно, что, если однажды Армандо продаст дом, Аните придется жить со свекровью, и кто знает, куда это его заведет… Или, возможно, они втроем окажутся в доме свекрови. Ее тревога нарастала с каждым мгновением, стоило только подумать о будущем дочери. Она глубоко вздохнула. «Рак излечим, Анна. Надо расслабиться, дышать и ждать».
«Но ждать чего, смерти? Ты провела жизнь согласно желаниям мамы, Аны де Вилальонги, твоего мужа, Армандо Гарсиа. И твоей свекрови. А какие решения ты принимала самостоятельно?»
И пока разум терзал ее за все то, что она упустила в течение своих почти пятидесяти лет, а теперь оказалась больной раком, который ее убьет, Анна наконец поняла, что ей нужно сделать.
– Я уважаю происхождение усыновленного ребенка, его родную семью и культуру происхождения. Уважаю его расу, – повторяла Марта, как молитву-литанию.
Марина вздохнула, слушая чиновницу.
– Наш приоритет – они, а не вы. И усыновление не должно означать заполнение пустоты в вашей жизни. Понятно, все вы желаете стать родителями, но гораздо важнее этого – ребенок, которому нужна подходящая семья, и он должен вырасти здоровым взрослым.
Марта взяла пластиковый стаканчик и отхлебнула кофе. Прошлой ночью она не выспалась: у дочери был острый бронхит.
– Что бы ни случилось, это твой ребенок на всю жизнь. На всю жизнь, – настойчиво повторила она. – Случается, детей нам возвращают. И гораздо чаще, чем вы думаете, – произнесла она тоном, подтверждающим ее слова. – Но, что бы ни произошло, это ваш ребенок, и мы должны быть уверены, что вы способны заботиться о нем.
Четверо слушателей внимали ей с чувством обиды и раздраженности. Никто и представить не мог, что способен вернуть усыновленного ребенка. А Марта, словно прочитав их мысли, добавила:
– Встречаются даже родные дети-подростки, от которых родители хотят избавиться… Ну и приемные, конечно, тоже. Такое бывает, особенно в подростковом возрасте, и детей приводят к нам сюда, в это здание. Вот пример с недавним случаем возвращения ребенка: его отец оправдывался, утверждая, мол, «вы мне подсунули плохого». А ведь малышу было всего три года. Русский мальчик, которому сейчас шестнадцать лет, живет в приемной семье. Причем именно я выдала той паре сертификат пригодности.
У Марины возникло мнение, что психолог пытается их запугать и заставить усомниться в благородном желании, которое было у всех присутствующих в холодной комнате института. Каждая фраза сеньоры, хотя и облеченная в тонкую форму, все-таки отзывалась болью.
После выступления чиновницы им показали документальный фильм, в котором повзрослевшие бывшие приемные дети делились своим видением процесса усыновления. Большинство из них говорили, что усыновление проходило без проблем, а другие слегка критиковали пассивное отношение родителей к стране происхождения. Выслушать всех было любопытно, но что-то привлекло внимание Марины. В каком-то смысле интервьюируемые в документальном фильме демонстрировали неприятие необходимости вечно благодарить своих родителей за усыновление. Скорее, это был тяжкий груз, который им приходится влачить по жизни. Одна из удочеренных, теперь уже взрослая женщина, даже сделала вывод: «А разве благодарны биологические дети своим родителям за заботу? Должны ли они вечно ежедневно говорить им „спасибо“ за то, что те произвели их на свет?»
Марина покинула собрание, получив список книг на целый год. Они написаны женщинами всего мира, выдержавшими процесс усыновления и делившимися опытом приемных матерей. Включены и романы, авторы которых – повзрослевшие приемыши.
