Я осторожно, стараясь не дотрагиваться до кожи, погладила подушечками пальцев его щеку. Он судорожно выдохнул, словно мое прикосновение даровало ему столь желанное исцеление.

– Завтра все расскажу, а сейчас тебе нужно отдохнуть.

Я помогла Заку лечь, а сама устроилась на самом краю кровати, боясь лишний раз прикасаться к нему. Казалось, он весь превратился в сгусток боли. Но когда он протянул мне руку, я ухватилась за нее как за спасательный круг.

– Я не хотел, чтобы ты видела меня в таком состоянии, – прошептал он, когда окончательно успокоился. – Прости меня. За все.

Мы держались за руки, и я неустанно гладила большим пальцем его загрубевшую кожу, стараясь избегать рассеченных участков, которые обработала мазью из аптечки.

– Все хорошо, Зак. Я хочу видеть тебя в любом состоянии. Я люблю тебя. Любым.

Зак тяжело вздохнул, закрыл глаза и через некоторое время уснул.

Я же сомневалась, что вообще смогу уснуть этой ночью.

Осторожно высвободив руку из его хватки, я встала с кровати и направилась в ванную. Мне нужно было хоть как-то снять напряжение. Я встала под струи горячей воды и не двигалась с места, пока не полилась холодная, но это не помогло. Голова по-прежнему гудела от роя мыслей, руки мелко подрагивали от пережитого стресса, а тело налилось свинцовой усталостью.

Но мои испытания на сегодня еще не закончились.

Вернувшись в комнату, я чуть не вскрикнула от испуга, когда обнаружила, что перед кроватью Зака кто-то сидит на коленях. В темноте я не сразу узнала незваного гостя, но в следующую секунду расслышала тихий плач.

– Мисс Калиф? – Я так сильно опешила, что снова забыла про ее просьбу обращаться по имени.

Она повернула голову в мою сторону и издала сдавленный всхлип.

– Что случилось с моим мальчиком? – прошептала она. – Во что он ввязался?

Я устало потерла переносицу, понимая, что нам предстоит очень сложный разговор.

– Заку нужно поспать, – тихо, чтобы не разбудить его, сказала я. – Пойдемте в гостиную, нам обеим нужен чай.

Желательно ромашковый.

Глава 25

Зак

Все мое тело ныло, горело и жгло от боли, но я все равно умудрился уснуть – настолько сильно устал.

Тот бой закончился моим сокрушительным провалом. Когда я пришел в себя после позорного обморока, то обнаружил, что два охранника-переростка стаскивают с меня Гепарда, который за несколько секунд моей отключки успел изукрасить мое лицо. Уже в раздевалке, пока доктор обрабатывал ссадины мазью и накладывал швы на рассеченную бровь, Джордж орал на меня, используя самые грубые ругательства, но половина его слов прошла мимо моих ушей.

Только когда он сказал, что вместо обещанных двадцати тысяч я получу только четыре, я встрепенулся.

– Четыре? – еле слышно переспросил я.

– По тысяче за каждый раунд, – отчеканил Джон. – А сейчас убирайся вон отсюда, и чтобы я тебя больше не видел. – Он бросил купюры на пол и вышел из раздевалки.

– Серьезных повреждений нет, но, смею полагать, имеется перелом ребер и небольшое сотрясение. – Пожилой доктор с блестящей лысиной протянул мне визитку с адресом и номером телефона. – Согласно договору, вы можете посещать только эту клинику. Нужно будет сделать рентген.

Я взял визитку, с огромным трудом подобрал деньги и поплелся к выходу. Выйдя на улицу, я проверил оповещения на телефоне: один пропущенный звонок от мамы и пять от Тины.

Ей я и позвонил.

Мне совсем не хотелось, чтобы моя девочка волновалась за меня, чтобы видела меня таким жалким и слабым, но больше мне не к кому обратиться. У меня никого не было, кроме нее.



Наутро я проснулся, ощущая во всем теле боль, которая за ночь так и не утихла. Напротив, к ней добавилась головная боль и убийственное чувство ненависти к себе за то, что заставил Тину погрузиться вместе со мной на самое дно моих детских страхов и слабостей. Ее плач до сих пор звенел в моих ушах.

Боже, как я себя ненавидел. Как сильно презирал.

Приложив титанические усилия, я поднялся с кровати и, прихрамывая, вышел в гостиную, из которой доносились звуки шкварчащего масла. Видимо, Тина готовила завтрак.

Но мои догадки подтвердились лишь наполовину. У плиты стояла вовсе не Тина.

– Мама? – изумленно воскликнул я и резко прикусил язык.

Я должен был быстро ретироваться, пока она не увидела мое лицо, которое больше напоминало сырой кусок мяса, но сейчас в скорости мог соревноваться разве что с черепахами.

Мама обернулась, но на ее лице не отразилось ни испуга, ни удивления, лишь печаль и… чувство вины.

– Mon fils, – глухо прошептала она, прижимая руку к груди. Другой рукой она машинально продолжала помешивать яичницу.

– Где Тина? – спросил я, неловко пряча лицо от маминого пристального взгляда.

В памяти всплыли образы, как Тина купала меня и обрабатывала раны. Утешала, пока я, как сопливый ребенок, плакал в ее объятиях.

– Тина уехала на благотворительную ярмарку, которую организовала для помощи Сабрине.

Что я там говорил о ненависти к себе? Она уже грозилась пробить потолок и устремиться в стратосферу.

Тина организовала ярмарку.

Тина поговорила с Айви насчет благотворительного фонда.

А что сделал я, чтобы помочь сестре? Потерял сознание во время боя. Точнее, как сказал доктор из бойцовского клуба, словил паническую атаку.

– Закари, я… – замялась мама, кусая губы, и я сразу понял, что она нервничала. Это была наша семейная привычка.

– Почему ты дома? С кем Рири?

Я прошел к столу и, стараясь не кряхтеть как старик, сел на стул, после чего осторожно прислонился к спинке с мягкой обивкой.

– Она с Лайлой. Вчера вечером я приехала домой, чтобы принять душ и взять чистую одежду, а тут… – Мама неопределенно махнула руками и тихо всхлипнула. – Тина сказала мне, где ты был. Зачем ты согласился участвовать в незаконных боях? Зачем снова все взвалил на себя?

Блестяще. Мне мало проблем в жизни, так теперь еще и это?

– А я должен был сидеть и ждать чуда?

– Тебя могли покалечить, сделать инвалидом или убить. Как ты не понимаешь, что ты не один? Мы семья и должны справляться со всем вместе.

Я спрятал лицо в ладонях, желая отгородиться от полного горечи взгляда мамы.

– Désolé maman[26], мы уже давно утратили статус сплоченной семьи, которая решает проблемы сообща, – сказал я без доли сарказма.

Я чуть ли не на физическом уровне ощущал взгляд мамы. Он сверлил мой висок будто дрелью, но я не отнимал ладони от лица, пока черепную коробку не раздробил ее следующий