путь был более выматывающий, чем скучный — некогда скучать, когда вся тушка работает и работает, работает и работает, подталкиваемая хорошей такой мотивацией за свою целостность. Ну и за девчат тоже, чего уж. Доверились — надо бы не подвести.

Снова вечер. Успели пересечь еще несколько тропок — все, как назло, достаточно свежие. Одна вообще оказалась достаточно протоптанной, чтобы мы едва ли не бегом валили от нее подальше, лишь бы на муравьев не наткнуться.

Нашли подходящее, как казалось, место для ночевки — раньше, чем собирались, но слишком уж хорошее и удобное. Местные деревья и так большие, а тут росла рощица таких, что десяток меня нужен, чтобы по кругу обхватить. Корни внушительные, словно застывшие волны, вот между ними-то и устроились, сокрытые от взглядов. Как в своего рода крепости, потому что корни можно было как стены использовать. И здесь муравьями не воняло — специально отправил Эльзу вокруг принюхаться, она ничего не нашла.

Устроились.

А потом заявились ебучие муравьи.

Глава 22

О появлении муравьев я узнал просто. Лежу себе на спине, почти уже засыпаю — как вдруг сонными глазами заметил шевеления какие-то сверху, в кроне громадных деревьев. Сперва подумал, что показалось. Но шевеления повторились, так что протер глаза и всмотрелся повнимательнее в темноту.

Темнота темнотой — но она была подсвечена лунным светом. Хиленьким. Вполне достаточным, чтобы выделить чужеродные элементы в виде пятерки небольших тварюшек, «стоявших» на стволе дерева. Деталей особо не разглядеть, но силуэт… силуэтов хватило.

Муравьиные жопки с ногами. Вместо головы — верхняя половина человеческого, девичьего тела. Супер.

Они пока оставались на месте, лишь лапками перебирали. Но это ненадолго. Раз твари групповые — то соберутся толпой и накинутся тоже толпой. Вестник-другой уже наверняка бегут к муравейнику, оставляя за собой пахучий след…

Без резких движений взглянул влево, вправо. С виду, муравьи только на дереве. Надо поскорее поднимать всех, и чтобы раньше времени врага не возбудить.

Ближе всего ко мне устроилась, разумеется, Эльза. Лицом в мою сторону, хвост прикрывает пузо и грудь, голова умильно покоится на подложенных ладонях. До нее можно дотянуться — чего и сделал, аккуратно потрепав за плечо.

— Эй! Проснись! — негромко прошептал я.

Она распахнула глаза так, будто только этого и ждала. И с счастливой улыбкой немедленно придвинулась ближе, собираясь заключить в объятия. Ладно. Пока — можно.

Теплая и мягкая, она немедленно прикусила меня за ухо.

— Не время! Тихо! — прошептал я. — Вверх посмотри, на деревья. Только медленно и как бы случайно!

— Мой вожак! — обдала она мою щеку жарким дыханием. Затем смутилась: — Что?..

— Медленно вверх посмотри! Там муравьи на дереве, пятерка или вроде того.

К счастью, приступ любовного угара не помешал Эльзе думать более-менее здраво, так что вверх она взглянула. И обиженно фыркнула:

— Ну почему в такой момент!..

— Подними остальных. Пусть готовятся к бою. Только не засветитесь перед ними, без резких движений и вскакиваний!

Недовольный вздох — и она откатилась в сторону. Следом и я подполз к альфе.

Не успел даже коснуться, как она резко открыла глаза. Мышцы уже были напряжены, и волчица выглядела готовой к рывку пружиной:

— Что? — одними губами сказала она.

— Сверху. Муравьи. Эльза поднимает других, ты тоже займись. Попробуем отбиться.

Она потянулась, одновременно посмотрев на ствол дерева. Левое ушко нервно дернулось. Следом она взглянула на малышку, сопевшую по другую сторону от нее, вытащила из-за ремня свой нож и медленно села.

— Это точно не все, — прошептала она. — От одной группы еще отобьемся, но на захват мужчины придет не одна группа.

— Деваться некуда. Сдаваться не собираюсь, вы мне больше нравитесь. Так что будем драться. За мелочью постараюсь присмотреть.

Кивнув, альфа перебралась к своей соседке. Спустя всего-то минуту, все волчицы уже проснулись и готовились к бою. Лежа, сидя, с угрюмой решительностью на лицах. Лишь малышка все еще дремала — но ее будить не стали, чтобы муравьев своей активностью не переполошила.

Пока нападение не начиналось, но разведчицы потихоньку спускались по стволу дерева, поближе к нам. Чем ближе — тем лучше видно. Например, характерные антенны из головы. В любой другой момент я бы, может, подумал над причудами местной эволюции, но сейчас не до этого.

— Если двинемся — получится стряхнуть погоню? — спросил я альфу.

— Все равно оставят свою вонь, и по ней пойдут остальные, — тряхнула головой она. — Попытаться можно… Только мы-то привычные по лесу носиться ночью. Я боюсь за тебя. Раз мы сумели тебя загнать днем, то сейчас отстанешь наверняка, и до тебя доберутся.

— Перспектив больше, чем пытаться отбиваться, — решил я. — Готовимся. Мелочь понесу я — больше мотивации ногами перебирать.

— Если так приказываешь, вождь, — вздохнула альфа. — Сейчас всех предупрежу.

— Будешь впереди. Двигаемся к проходу через болота.

Не прошло и минуты, как мы были все готовы к рывку. Даже разбуженная мелочь не шумела, а с серьезной мордочкой и сжимая кулачки устроилась у меня на плечах. Я ее, ясен хрен, привязал сохранившимися тряпками, чтобы не свалилась. Центр массы она поднимала несильно, это еще в ходе дневного движения было проверено. А уж у остальных-то проблем вообще не возникнет.

Они и в темноте видят так-то получше меня. Кхм. Мне бы такое зрение пригодилось — но оно было утеряно вместе со всем снаряжением, так что остается уповать только на старое-доброе «Глазное яблоко Модель один».

А муравьишки спускались помаленьку. Готовые к броску, вот уж точно — наши шевеления заметили. Секунда за секундой, секунда за секундой, торопливая разминка расслабившихся было конечностей…

— Вперед!

И мы побежали. Всего-то парой мгновений спустя, за спинами послышались треск и недовольные, но возбужденные крики — это муравьи спрыгнули. Опоздали, ха!

Теперь же в голове не было место ничему, кроме бега. Кроме того, как переставлять ноги, вычленять из мельканий силуэтов остальных волчиц, деревья, кусты. Следить за землей. За дыханием. И еще раз следить за землей — для пущей надежности, потому что споткнуться было бы не слишком хорошо.

Спасибо лунному свету, видно было хоть что-то. Пусть сверху листва из-за ветра шевелилась, отбрасывая темные тени на слабый серебристый свет — это хоть что-то.

Ошеломительное дело, весь этот бег. Весь мир вокруг в него превратился, словно в жизни было только оно, и ничего более.

Сколько он продолжался —