Алька позвонил, затем еще. Никакой реакции. Тогда он принялся жать на звонок, не отрывая палец, пока не расслышал приближающийся шелест тапочек. Под дверью задышали.

– Светка! – произнес он. – Извини, конечно. Но у меня срочно.

– У меня тоже было срочно, – проворчала Светка, но дверь всё-таки открыла. Под накинутым в спешке халатиком проступали контуры голого тела. Припухлое личико выражало крайнее недовольство. – Бестактный ты все-таки, Поплагуев. Хоть бы кончить дал.

Из комнаты в коридор выглянул мутноглазый мужичонка лет сорока пяти, обмотанный простыней. На животе простыня надулась, будто в нее завернули арбуз.

– Кто таков?! – грозно вопросил он, негодующе топнув босой ступней. При этом простыня соскользнула вниз, обнажив жиреющий, желтый на складках торс.

– Ну вот, пожалуйста. Чего и боялась, – Светка поддернула пальчиком опавший член. – Теперь попробуй заведи его заново.

Мужчина суетливо поднял простынку, прижал к бедрам и вызывающе наставил синеватый от бритвы подбородок на нового гостя. – А это зачем?

– Вторая смена, – отбрила Светка. – Тебя кто в коридор звал? А ну двигай назад на плацдарм и – чтоб, когда вернусь, стоял огурцом.

– Мы, Светочка, всегда! – любовник исчез. Плацдармом Светка называла большую двуспальную диван-кровать, занимавшую в разложенном виде две трети комнатушки.

– Не припомню, чтоб тебя прежде тянуло на антиквар, – съязвил Алька.

– Да не, Пашка ничего. Порядочный. Сапоги мне на «каше» купил и денег даёт. Говорит, любит… Ты-то с чем?

– С Гранькой беда.

– Да у этого идиота вся жизнь от рождения беда! – без паузы разозлилась Светка.

– Ты знаешь, где он сейчас?

– Откуда?! А то мне без жиденка этого заняться нечем. – Светка с чувством хлопнула себя по ляжкам, не обращая внимания на разъехавшиеся полы халатика. – Я его тут по дурости трахнула опять. Пожалела. Вот и прилип заново как банный лист. Семью ему воссоединить захотелось, идиоту. Теперь, похоже, по всему городу треплет. Ничего, пусть только объявится, я с ним поговорю!

– Поговорить тебе с ним, может, не скоро доведётся. В тюрьму его хотят посадить… – неприязненно сообщил Алька.

Рот Светки, приоткрывшийся для очередного ругательства, не закрылся. Так и застыла с двумя высунувшимися из-под губы передними зубками, словно ощерившийся зверек.

В коридор вновь выглянул слегка отрезвевший любовник. На сей раз – в полосатых трусах с лейблом «Ну, погоди!»

– Светик! Солнышко. Сколько можно? Я уж созрел… – он намекающе похлопал себя по низу трусов.

– Исчезни! – рявкнула Светка, будто обрадовавшись возможности сорвать раздражение. – Ты вообще чего по моей квартире шастаешь?!

– Как это?

– Жена знает, что ты здесь?! Кто мне хлестался, что разведется!

– Но это… может, не при посторонних?

– Кобелюга ты, – пригвоздила любовника Светка. – Только бы трахаться на стороне.

– Знаешь. Я тоже могу на твои взбрыки обидеться, – гость в самом деле начал пунцоветь.

Но разошедшуюся Светку тем не остановил:

– Вот и катись! Стращать он меня будет! А ну!

Переменчивая, как ветер Борей, Светка схватила валяющиеся на полу вывернутые брюки, содрала со стула рубаху, пиджак, подскочила к входной двери с явным намерением выкинуть всё на лестницу. И выкинула бы, если б Алька не отобрал и не передал растерявшемуся любовнику.

– Психопатка! – пробормотал тот, путаясь в брючинах. – Учти, больше не приду.

– Велика потеря! Одним импотентом меньше! – презрительно выкрикнула Светка. Умела все-таки сказать приятное. – Сходи в сексклинику, подлечись.

– Это тебе бы полечиться! Маньячка, – огрызнулся Пашка, и это было последнее, что успел он выкрикнуть.

Как раз в тот момент, когда незадачливый любовник склонился в поисках обуви, Светка распахнула дверь и ловко пнула его пяткой. Раздался звук упавшего на площадке тела, следом полетели ботинки и пальто.

Из-за двери квартиры напротив предвкушающе задышали.

– А ты что, старая сплетница, опять уши греешь?! – рявкнула Светка в чужую замочную скважину. Вернулась в квартиру. Провела Альку в комнату. Грустно оглядела скомканную постель.

– Ну вот, лишил меня крепкого сна, – попеняла она. – Чего делать-то будем? Наверное, денег надо на адвоката. Много, да?

В дверь позвонили.

Она сорвалась, открыла.

– Шарф отдай, – буркнул изгнанный любовник.

– У тебя деньги есть? – протягивая шарф, как ни в чем ни бывало поинтересовалась Светка.

– Может, и есть. Только извиниться сперва не хочешь?

– Рублей триста надо, – не обращая внимания на квелую реплику, прикинула Светка. – Триста хватит?! – крикнула она.

– Да ты чего? – Пашка поразился. – Откуда? Рублей двадцать, если с собой…

– Ну и пошел вон, жлобина, – дверь захлопнулась окончательно.

Вернувшаяся Светка задумчиво огляделась.

– Черт! Главное, как назло, у меня у самой пусто-пусто. На днях в смене недостачу выявили. Девка одна проворовалась. Пришлось всё вложить, чтоб замять. У мамаши летом снега не выпросишь. Сестрица окаянная, та только под себя тянуть горазда. Разве цацки продать, – она подбежала к серванту, выгребла кольца и цепочки, бухнула всё на полировку. Из угла вытащила обувную коробку, со вздохом положила сверху. – Югославские. Два дня в очереди писалась, – пояснила она. Глянула заискивающе на Альку. Его умиленный взгляд разозлил ее заново. – Чего лыбишься? Надо ж этого блаженного вызволять… Так что он всё-таки натворил? – спохватилась она. – Авария какая на комбинате?

Насколько мог язвительно, Алька объяснил, за что и почему собираются арестовать Гранечку.

Впрочем, язвительные интонации пропали сами собой, когда он взглянул на Светку. По припухлым щекам потекли радостные слезы.

– Ну и слава богу! – она облегчённо засмеялась.

– Мамаша – стерва! – насладившись в полной мере ошарашенным видом гостя, снизошла она до объяснения. Оказалось, Фаина Африкановна, в надежде вернуть младшую дочь с внуком, вступила в жилищный кооператив. Дабы влезть без очереди, всунула взятку соседу по дому – Сергачу. А вчера узнала, что Сергача арестовывают. И – перетрусила, что её саму за компанию посадят. Вот и решила сыграть на опережение. Первой признаться. Только не самой. Оську вместо себя подставить. Наверняка наврала ему, что кооператив покупается для меня с ребёнком и будто взятку я давала… И ведь знает же старая нетопырь, кого на какой крючок подловить. Ничего, сейчас мы эту сволочь саму за усы подёргаем. Письменно признать заставлю.

Не стесняясь постороннего, Светка скинула халатик и принялась одеваться.

Второпях натянула джемперок, ожесточённо поплевала на тушь, перед зеркалом наспех мазнула помадой по губам.

Вглядевшись в своё припухлое личико, огорчилась.

– Вообще-то устала я от мужиков, – пожаловалась она. – Мелькают, как моль. Шкаф откроешь, а он уж там. Скольких перетрахала, и всё не кончаются. Чем дальше, тем больше в семью тянет. Как думаешь, может, в организме что-то не в порядке?

– Ох и дурында ты, Светка, – Алька притянул к себе рыжую головку, потрепал по завитым в барашек волосам.

Клыш заглянул к Граневичам, узнал от матери: Оська в командировке, по телефону предупредил, что остается ночевать в Клину. Успокоенный, отправился к себе отсыпаться. Проснулся от ночного телефонного звонка. Звонила мать Першуткина.

– Данечка! – услышал он надрывный голос. – Это Матильда Изольдовна. Ты не мог бы к нам зайти, золотце?

– Зайти? – Данька недоуменно взглянул на будильник.

– Данечка, пожалуйста!

– Ладно, с утра…

– Не