– Когда ты собирался признаться, что ты без спроса брал чужие, не принадлежащие тебе деньги везде, где их находил, лишая своих одноклассников возможности купить что-то им нужное? Когда ты хотел отдать всё обратно и объяснить, что тот, кого обвинили напрасно, кого подозревали и презирали за это, на самом деле ни в чём не виноват?

– Да кто вы такой, чтобы обвинять моего сына? – опомнилась мать Димы.

– Я? Я – отец девочки, которую вы прессовали в течении полутора часов за то, что она разобралась в ситуации, поняла, что Макс не виноват и нашла того, кто реально крал деньги! Да, Дима, это вовсе не займ, а именно кража и подстава друга! Тебе его жалко-то не было?

– Он мне не друг! Он мне никто! И мне не было его жалко! Он, он сам виноват! – заорал Дима.

Слова полились потоком, и Хак потихоньку кивнул Насте на дверь, – как бы то ни было, но парень с его помощью открылся слишком сильно.

Потом Дима поймёт, конечно, что сделал это при куче народа, но если присутствие взрослых он выдержит, то осознание того, что эта исповедь произносилась при сверстнице, да ещё и однокласснице, пережить пареньку будет очень трудно.

Настя шустро юркнула за дверь, закрыв её за собой, а Дима всё рассказывал, как вполне себе нормальная мальчишеская дружба развалилась из-за намёков его матери о том, что ему не надо дружить с «неподходящим ему Костровым», что это нехорошая компания для её сына. Это с одной стороны, а с другой, из-за понимания самого Димы, что Макс-то его на голову сильнее… Сильнее в учёбе, сильнее физически и морально. Лучше во всём.

Да, конечно, это говорилось не такими словами, но суть была именно такой. В словах Димы плескалась зависть, откровенная голодная зависть человека, который почему-то поставил себя на ступеньку выше кого-то другого, а потом осознал, что на самом деле – слабее, хуже, и вообще до этого «низшего» не дотягивает.

Потрясённая Ксения Николаевна, молчавшая во время всех предыдущих откровений, не выдержала и вступила в разговор, вопрошая, как мог такой хороший мальчик из такой прекрасной семьи что-то подобное сделать, мать Димы тут же впилась в неё с криками «Как вы могли не заметить конфликт», а Хантеров отступил к Маше, покосившись на так и незамеченную широкой публикой сотрудницу полиции, очень внимательно выслушивающую стороны конфликта.

– Маш, откуда это у нас взялась такая милейшая во всех отношениях завучиха? – почти беззвучно спросил Хак у жены, заинтересованно оглядывая разъярённую Ксению Николаевну, сцепившуюся в моральной битве с Диминой родительницей.

– А это бывшая директор школы. Ну что ты так удивлённо на меня смотришь? Она раньше крайне редко общалась с детьми – как учитель-предметник давным-давно ничего не вела, зато прекрасно взаимодействовала с департаментом образования и прочими радостями директорской жизни, а потом школы укрупнили, нашу прицепили к комплексу из ещё трёх школ и пяти детсадиков, а бывших директрис понизили до завучей.

– Как много я пропустил в жизни, – пробормотал Хантеров. – А нафига, прости мой французский, это укрупнение делалось?

– Так чтобы расходы сократить – так-то четырём директорам надо было платить, ну и завхозы были у каждой школы свои, и прочие сотрудники… а так – получается сплошная экономная…

– Не подсказывай! Дай я догадаюсь… Сплошная экономная ягодичная мышца! – серьёзно сообщил Хантеров и Маше пришлось прятаться у него за спиной, чтобы беззвучно посмеяться.

Там, за плечами Хунты, она сделала два открытия – во-первых, ей тут очень нравится находиться, а во-вторых, она вполне-вполне могла бы и не прятаться.

– Могу и в голос хохотать – они так сцепились, что всё равно ничего вокруг не замечают, – осознала Маша, глядя на баталии, шедшие вокруг «заёмщика» Димы.

– Слушай, а классная-то что всё молчит и молчит? – спросил Хантеров у жены, уютно пристроившейся у его плеча. Спросил больше потому, что очень уж приятно было с ней поговорить даже на такую странную тему.

– А это она от Ксении Николаевны каменеет! Ксения по старой памяти прогнула под себя весь коллектив. Понимаешь, раньше, когда она была директрисой, ей было чем заниматься, соперниц она не боялась, а теперь – проблемка, однако! Она, как предметник, ноль без палочки – лет двадцать уже ничего не вела, как мне рассказали, а завуч по внеклассной работе – это такая должность… Ну, не сильно незаменимая.

– Понятно, короче, давит всех, чтобы никто и не подумал, что без неё жить будет лучше!

– Именно. Ты у меня очень умный!

– Чрезвычайно! – довольно улыбнулся Хантеров. – Слушай, а классная у нас хорошая?

– Да, она умница и предметник сильный…

– Однако, тогда пора бы её спасать! – прокомментировал Хантеров дружные нападки объединившихся в поисках «вовсёмвиноватых» Ксении Николаевны и Диминой матери.

Ожидаемо они вцепились в молоденькую математичку и вопили на неё в два голоса, почему она не бдила – допустила – пропустила – не просигнализировала – не разобралась – их спровоцировала и прочее, и прочее, и прочее.

Объяснения несчастной о том, что она писала докладные на имя директора, сходила к ней на приём, разговаривала с детьми, приглашала школьного психолога и дальше по списку, подавлялись звуковыми атаками разошедшихся дам.

– Так, секундочку! Я бы хотел вернуться к цели нашей встречи! – голос Хантерова был сам по себе инструментом внушения. Он разрезал раскалённую атмосферу, словно горячий нож – кусок масла.

– Ничего плохого о классном руководителе своей дочери я сказать не могу, а вот ваше поведение, уважаемая Ксения Николаевна, вызывает у меня массу вопросов.

– Это каких ещё? – Ксения так увлеклась процессом утаптывания слабачки-математички до аморфного состояния «вовсёмвиноватой», то как-то слегка позабыла о странном ощущении от этого самого неожиданно появившегося Хантерова.

Вообще-то мужчин она повсеместно недооценивала, начиная с собственного бывшего мужа, напрочь самоустранившегося от их общих детей. По некоторой близорукости взглядов, его качества автоматически приписывались любому «разводному» папаше, оттуда и уверенность во второсортности детей из неполных семей. Она-то знала, сколько сил ей стоило, чтобы воспитать своих сыновей! Ну кто ж ещё так сможет? Правильно, никто, а это значит, что подобные дети автоматически – будущие источники проблем и разрушений!

Появление вполне себе отцовскодееспособного Хантерова её слегка смутило, его выступления заставили озадаченно прищуриться, но вот… Утратила она бдительность, силясь добить математичку, обвинив её во всех грехах разом, и этот самый Хантеров опять куда-то полез!

– Что вам вообще надо, а? – раздражённо уточнила Ксения и очень