Это прикосновение само по себе застало меня врасплох. Вызвало мелкие всполохи по всему телу. Пульс сбился. Я задышала чаще, неотрывно глядя ему в глаза. 

Губы Кириэля дрогнули в лёгкой усмешке. Поддавшись вперед, преодолел разделяющие нас сантиметры, захватив в плен мои губы. 

Сознание заволокло вспышками, из-за чего первые мгновения поцелуя показались длиною в вечность. Стало невыносимо душно от настойчивого рта. Кириэль надавил языком на мои зубы. Раскрыл их, углубив поцелуй. 

Я сама потянулась вперед. К ногам с грохотом упала подаренная шкатулка, выскользнув из моих ослабевших ладоней. 

Руки высокородного погладили поясницу, сжали талию и опустились к бедру, сминая ткань формы. 

С каждым прикосновением, движением — тело будто окатывало огнём. А затем волной подступила слабость. 

А он все целовал и целовал. Я чувствовала, как мы приближаемся к грани. Ощущала каменеющие мышцы высокородного под моими ладонями, неуверенно лежащими на его плечах. 

Ему было мало поцелуев и объятий. 

Это я тоже чувствовала. 

Еле сдерживаемое нетерпение и голод передавался через то, как его руки мяли мою одежду, стремясь коснуться обнаженной кожи и в последний момент смещались, крепко прижимая меня к нему. 

Губы словно были повсюду. Целовал на грани срыва и я ловила его неровное тяжелое дыхание. 

Сам он казался донельзя разгоряченным. Его жажда, надо отдать должное, перекликалась с моей.  

Высокородный немного отстранился. Потемневшим взором заглянул в мои глаза. 

— Прогони меня, — произнес охрипшим голосом. 

— Я не хочу…не хочу тебя прогонять. 

Он молчал. Продолжал всматриваться в мои зрачки. Долго. Испепеляюще. Испытывающе. 

Кириэль снова потянулся к моему рту, но замер в паре сантиметров. 

— Если ты сейчас меня не прогонишь, то потом уже не выйдет. 

В ответ понимающе кивнула.

Сильные пальцы скользнули по моему позвоночнику, вызывая дрожь во всем теле. 

Он хрипло прошептал мне в губы: 

— Одними поцелуями я не ограничусь. 

— Знаю, — робко произнесла, опустив ресницы. 

Пауза полная предвкушения. 

Пальцы Кириэля коснулись моего подбородка. Приподняли. Легкий, расслабляющий поцелуй. Затем ладонь легла мне на шею, лаская тонкую бьющуюся под кожей жилку, опустилась к воротнику рубашки и расстегнула первую пуговицу. 

Я задрожала, чувствуя, как дрожь пламенем разливается по венам, опаляет сердце и спускается тягучей лавой к низу живота. Ноги немеют, становясь ватными. 

Он подхватывает меня. Бережно опускает на прохладные простыни, нависая сверху. 

Тело горело и лихорадило от россыпи прикосновений горячих ладоней и нетерпеливых губ. Голова кружилась, а рассудок погружался в другую реальность. Перед глазами плыло от каждого вздоха и от тяжести его тела. 

В какой-то момент он сплел наши пальцы и завел мои руки за голову, наклоняюсь ближе к шее, обжигая кожу раскаленным дыханием. И в этот момент я окончательно потеряла себя. Все мысли и сомнения обратились в пепел.  

***

Закутавшись в одеяло, я на цыпочках прошлась к шкатулке, лежащей на полу. Наконец заглянула в нее. 

Намотав на палец тонкую цепочку, извлекла кулон, похожий на хрустальную капельку. 

На первый взгляд простое и лаконичное украшение, но от него веяло сильной энергетикой. Чувствовала ее просто держа подвеску в руке. 

— Слеза истинной, — произнёс Кириэль, опалив дыханием ушко и оставив короткий поцелуй, — сильный артефакт. Не думал, что в качестве подарка мать выберет его. 

Я вопросительно покосилась на высокородного. Заодно напомнив, что я иномирянка и мне иногда нужно в информационный справочник заглянуть или получить дополнительные объяснения. 

— “Слеза истинной” служит защитным амулетом и по легенде может призвать истинного в случае опасности или указать путь. Артефакт был создан первым главой клана для его невесты. Спустя столетия Элисар Найтвейн желал подарить слезу…— Кириэль осекся. Последние слова он произнес гулко и хрипло. — Со времен Рамуэля слеза не находила новую хозяйку, — подытожил высокородный, опустив историю Элисара. 

И меня это задело. В душе закололо. Я закончила за Кириэля:

— Элисар хотел подарить украшение своей истинной Вилетте, но не успел этого сделать, потому что был убит Рамуэлем, который до этого считал, что его брата околдовали. 

Найтвейн остолбенел. Пристально всмотрелся в мои черты. Буквально просканировал. 

— Откуда ты это знаешь? Этого нет в официальной истории. 

— Из первоисточника. Я это знаю из первоисточника, а точнее, от самого Элисара. 

Ну вот…сказала. 

Выдохнула. 

Я же все равно собиралась однажды показать дневник. 

— Это невозможно, — напряжено прищурился Кириэль. 

— Возможно, — я порыскала по комнате в поисках своей сумки и вытащила старую тетрадь в кожаном переплете, — я нашла дневник Элисара. Я думаю, тебе стоит его прочитать. 

Протянув Найтвейну находку, наблюдала, как высокородный колебался, рассматривая дневник как опасную, ядовитую змею.

Наконец он его взял в руки и я с чистой совестью вернулась к кровати. Плюхнулась головой на подушку и подтянула одеяло повыше.

Тридцать шестая глава

Последнее, что я запомнила перед тем как заснуть — Кириэля неспешно листающего дневник Элисара. 

Он обернулся. Возможно спрашивал о чем-то. 

Слова слились в однообразный звук. Я зевнула, зарывшись носом в подушку.

 Заснула. 

Крепкий сон так же внезапно прервался от неприятного скрипа кресла-качалки. 

Поморщилась. Постаралась прикрыть уши, но навязчивый скрежет продолжил раздражать, разгоняя остатки сна. 

Откуда у меня вообще кресло-качалка?

Ответ пришел молниеносно, встрепенув сознание. 

Кресла не было. Мне это снилось. Я все еще была во сне. 

Раскрыв веки, посмотрела на пожелтевший потолок и люстру в виде тюльпанчиков.

Знакомая квартира. 

— Бабушка? — повернув голову, увидела ее. 

Кресло остановилось. Сжав ладонями подлокотники, она поднялась. Приблизилась. 

Точно такая же, какой я ее запомнила. 

— Зачем ты здесь, бабушка?

— Предупредить, — от ее голоса задребезжала люстра, — Не думай, что победила. Он знает все и скоро нанесет удар.

— Кто? — поднявшись на постели, всмотрелась в черные маслянистые глаза. 

— Тот кто идет по твоим стопам одной дорогой и ждёт. Ждёт подходящего момента. Он дождался. 

Ее слова подобно удавке сжимались вокруг моей шеи, затрудняя дыхание. Очень хотелось побыстрее ее скинуть, освободиться. Противостоять. Никогда бабушке не доверяла. Да мы и знакомы толком не были, с чего