Шрифт:
Закладка:
Одна из башен обросла строительными лесами, причём было очевидно, что ей собираются сделать островерхую крышу. Это лишило бы её сходства с шахматной турой, и потому Влад почувствовал досаду, хотя покатая крыша считалась во всех отношениях лучше плоской. Колпак, крытый черепицей или медью, не только защищал каменную кладку от дождей и снегов, но также позволял собирать в бочки дождевую и талую воду, которая могла пригодиться в замковом хозяйстве, но княжич всё-таки предпочёл бы ничего не достраивать.
"Ладно. Судить, что лучше, это дело не моё, а дяди Яноша, ведь он хозяин", - в конце концов, решил Влад, но тут снова почувствовал, что засыпает, потому что знания о крышах башен он получил уже давно, на уроках воинского дела - всё это было хорошо знакомо. Княжич старательно проморгался, прогоняя сон, и тут увидел, что вместе с Ласло выехал на ту самую равнину, которой так завистливо любовался вчера.
Зрение, слух и чутьё опять навострились, улавливая каждую мелочь. До княжича доносился гул разговоров, незлобная ругань, ржание лошадей. Лагерь не имел вала и ограждения. Их заменяли многочисленные крытые повозки, поставленные в ряд, а в бортах некоторых повозок были сделаны окошечки, откуда выглядывали жерла маленьких пушек.
Увидев, куда смотрит гость, Ласло сказал:
- Это называется "город из возов".
Воротами для необычного города служили высокие плетни. Они стояли в два ряда на небольшом расстоянии друг от друга и растаскивались вправо и влево, когда требовалось кого-то пропустить.
Караул, выставленный возле ворот, вопросительно посмотрел на нежданных гостей, а маленький Гуньяди сказал старшему караульному лишь две фразы:
- Ты знаешь, кто я?
- Нет.
- Тогда иди и спроси у командира вашей сотни.
Караульный не стал спорить и ушёл, а через несколько минут вернулся уже бегом и махнул рукой товарищам, чтоб растаскивали плетни.
- Я же говорю, что я тут кое-кого знаю, - усмехнулся Ласло.
Миновав ворота, он повернул в ту же сторону, куда ходил старший караульный, и направил коня прямо вдоль повозок. Теперь хозяйский сын и его гость ехали не рысью, а шагом, потому что вокруг было полно людей, и к тому же путь стал скользким - развезло.
На первый взгляд в воинском лагере совсем не осталось снега - лишь серая грязь, которую месили тысячи ног, и почти одного цвета с грязью были многочисленные палатки из серого небелёного холста. Возле каждой горел костерок, поэтому запах земли перебивался запахом дыма. А ещё в лагере витал тот же запах, который, как помнилось Владу, разносится с паперти митрополичьего собора в Тырговиште, когда на паперти сидели нищие. В лагере, конечно, их не было, и всё же прелый запах давно не стиранных кафтанов, пропитанных человеческим потом, накатывал на Влада то справа, то слева.
Посещая митрополичий собор и проходя мимо нищих, княжич обычно зажимал нос рукой и плотнее закрывал рот, хоть отец и говорил, что не следует так нарочито показывать свою брезгливость, и что к нищим надо проявлять сострадание. Влад кивал, но отношение к нищим было одним из немногих случаев, когда он не мог подражать отцу. Княжич презирал людей, которые воняют, как нищие, и потому сейчас удивился сам себе, ведь он не чувствовал презрения и втягивал густой запах обеими ноздрями.
А впрочем, удивляться было нечему, ведь в лагере витал совсем иной запах! Запах настоящего войска! Запах походных трудностей и лишений, которые переносятся не с нищенскими стенаниями, а с доблестной стойкостью, с песнями и шутками! Запах той жизни, которой Влад никогда не знал, но мечтал узнать с того дня, когда наставники по воинскому делу начали рассказывать ему и Мирче о походах, в которых участвовали. Вот почему Влад завидовал старшему брату, отправившемуся вместе с отцом на войну. А теперь Владу тоже повезло. Правда, он сомневался, одобрил бы родитель посещение лагеря или нет. "Ведь я ради этого ушёл с обедни, - думал княжич. - Конечно, отец тоже так делал, но он делал так потому, что у него были важные дела. А у меня?"
Тем временем количество воинов вокруг росло. Они шли откуда-то из глубины лагеря, держа в руках пустые миски, и направлялись как раз к повозкам, мимо которых пробирались Ласло и Влад. Тут княжич заметил, что у нескольких повозок пологи откинуты. В каждой высилась гора наполненных мешков, и стояли два раздатчика. Раздатчики стаскивали с кучи очередной мешок, быстро развязывали его и, вооружившись деревянными черпаками, насыпали что-то в подаваемую посуду.
Несмотря на расторопность раздатчиков, возле повозок уже собралась толпа из нескольких десятков вихрастых затылков. Слышалось чавканье ног по грязи, непрекращающийся гомон, из которого вырывались отдельные возгласы:
- Эй!
- Не толкайся!
- Скоро там?
- Сыпни побольше.
- Мне в две.
- Братцы, дайте пройти!
- Отходи, не задерживай.
- Куда? Куда ты? Ишь шустрый!
- Не боись, всем хватит.
Влад, невольно оказавшись в этой толпе, то и дело смотрел на миски в руках тех, кто уже получил порцию. "Что же раздают? - думал он. - Золотисто-желтоватое. Крупа - не крупа, а что-то..."
- Эй, что вам дают? - начал спрашивать Влад. - Что у вас такое?
Воины не торопились отвечать, озабоченные лишь тем, как бы просочиться среди товарищей, которые ещё ждали своей очереди.
- Эй, брат, что это в миске? - обратился княжич к очередному воину.
Тот поднял голову:
- Это тархоня.
- Что? - не понял Влад.
- Тархоня, - повторил воин.
Как видно, его палатка находилась рядом, потому что он вытянул шею, словно увидев кого-то, и крикнул:
- Ну что? Вода закипела?
А между тем почти над каждым костерком близ палаток уже появились котлы. Воины сыпали жёлтое нечто из мисок прямо в котёл, а кто-нибудь самый рукастый крошил в общее кушанье разные добавления. Потянуло свежим луком, затем чем-то копчёным.
Пока Влад расспрашивал и принюхивался, Ласло уже выбрался из толпы, и пришлось его догонять. Благо, провожатый уехал недалеко.
Маленький Гуньяди остановился напротив входа в просторный серый шатёр. Край полога, прикрывавшего вход, был откинут, поэтому мальчик, не вылезая из седла, наклонился, заглянул
