Шрифт:
Закладка:
Очнулся княжич, когда небо посветлело чуть больше. Сквозь щель под дверью начали просачиваться звуки шаркающих шагов и приглушённые голоса. Судя по всему, замковые слуги уже проснулись и спешили по коридору приниматься за дела, пока в комнате челядинцы Влада, двое из которых устроились на полу на тюфяках, а ещё один - на широкой лавке возле стены, продолжали сладко посапывать. Вот лежебоки!
Ещё с вечера кто-то поставил на столе медный таз и такой же медный кувшин, положив сверху полотенце. В кувшине княжич обнаружил воду и решил умыться - сам, без помощи, хоть это и не полагалось.
Один из челядинцев, спавший на тюфяке, увидел, что делается, приподнял голову, но юный господин только отмахнулся - он почему-то не желал видеть рядом с собой те лица, которые ежедневно видел на протяжении последних нескольких лет.
Меж тем в капелле начал звенеть колокол. Его звуки, однообразные и гулкие, приглашали на самую раннюю утреннюю службу. Это означало, что сон окончен для всех, так что люди в коридоре за дверью прекратили осторожничать, затопотали и заговорили без всякого стеснения.
Конечно, приглашение в капеллу не относилось к православным гостям, поэтому отец Антим в начале десятого часа устроил православную обедню, как делал когда-то в Сигишоаре. Сёчке не пришла, брэилянка ехидно сказала об этом кормилице, а нянька, присматривавшая за Раду, вздохнула.
Хоть обедня и служилась в непривычном месте, сам строй богослужения измениться не мог, так что княжичу не требовалось быть внимательным. Он крестился и чуть наклонял голову в поклоне, когда надо, но делал это полуосознанно, так что через некоторое время после начала службы почувствовал, что засыпает стоя. Влад даже испугался, что вправду заснёт, как вдруг услышал за спиной тихое "эй".
Не успел княжич обернуться, как оклик повторился, но теперь уже рядом - в комнату тихо вошёл Ласло.
- Это у вас надолго? - шёпотом спросил хозяйский сын.
- А что? - таким же шёпотом спросил Влад.
- Поехали, воинский лагерь посмотрим. Мы вчера со стены костры видели. Помнишь? Вот этот лагерь. Я там кое-кого знаю. Поехали.
- А почему сейчас?
- Воинам есть раздают. Хочешь попробовать, что они едят? Это почти то же, что в походе побывать.
"Посидеть вместе с наемниками у походного костра, поспрашивать про битвы и вкусить настоящей воинской пищи? Вот это приманка!" - подумал княжич. Сонливость как рукой сняло. Он быстро перекрестился и вышел из комнаты, сознавая, что его по возвращении не похвалят. Влад оправдывал себя тем, что в Тырговиште часто видел, как отец, не достояв службу до конца, выходил из храма, если ожидали неотложные дела. "Раз государю можно, то и государеву сыну не запрещается!" - подумал княжич. А ещё он подумал, что незаметно для себя начал слушаться десятилетнего Ласло, как старшего.
"Тебе тринадцать, а он тобой помыкает", - спохватился Влад, но слишком поздно, когда уже следовал за маленьким Гуньяди во двор, на ходу застёгивая тёплый кафтан. Теперь возвращаться на обедню было глупо. К тому же, княжич по-прежнему боялся на ней уснуть. Казалось, лучше уж не спать, а единственным средством от дремоты являлась встреча с чем-нибудь незнакомым.
Бессонная ночь всегда действовала на Влада одинаково. Внимание делалось очень цепким, отчего казалось, что зрение, слух и чутьё улучшились и стали как у лесных зверей. Весь мир начинал жить особенной жизнью, наполнялся множеством интересных предметов, звуков и запахов. Сейчас княжич чувствовал себя так, как будто приглашён не на осмотр воинской стоянки, а на открытие новых земель. Лишь бы в новых землях не встретилось что-нибудь хорошо известное, а иначе - он знал по опыту - тут же напала бы дремота.
На выходе во двор пришлось сощурить глаза от неожиданно яркого солнца. Пока пересекали этот двор, каждый шаг отдавался чётким, гулким эхом. В конюшне, пропитанной запахом сена, ждали осёдланные кони. Оба животных время от времени шевелили ртом, дожёвывая овёс, навязший на зубах, так что железные детали уздечек тихонько позвякивали. С оглушительным скрипом и скрежетом поднялась решётка в воротах замка. Когда выехали на дорогу, то лошадиные копыта, ритмично ударяющие в мокрый снег, издавали звук "чап-чап, чап-чап". В овраге под стенами замка журчала речка. В свежем весеннем воздухе чувствовались запахи прелой травы и сырой земли.
Ближнее поселение кузнецов давно проснулось. Из труб вились дымы. Со дворов слышался собачий лай. Где-то протяжно замычала корова. В некоторых кузницах светились огни, слышался звонкий стук молотов, и теперь этот стук напоминал Владу о Сёчке, потому что был созвучен с её именем, но, вспомнив о невестке, княжич вспомнил также о старшем брате и в очередной раз подумал: "Сёчке - сокровище, а Мирча не понимает, чем владеет".
Может, Влад и перестал бы зариться на неё, если бы убедил Мирчу, что тот зря брезгует такой замечательной супругой, однако подобная беседа не могла состояться. Если бы деверь заговорил о достоинствах невестки, сразу сделалось бы ясно, почему он обратил на них внимание, а закончилось бы всё непримиримой ссорой между братьями.
Влад стремился избежать этого. Он и так думал, что его великий дед мог бы попенять ему: "Почему ты не живёшь с братом в мире?" Нарушать дедовы заветы не хотелось, но выходило само собой. К тому же, всё началось из-за Мирчи. Ведь именно старший брат первым отдалился от младшего, потому что повзрослел и стал больше времени проводить с отцом. Влад с нетерпением ждал, когда тоже повзрослеет, и, наконец, дождался, но в итоге братья не сблизились, а ещё больше отдалились друг от друга.
Влад хотел бы вернуться во времена детских игр - ведь в ту пору не нужно было ничего таить - и потому даже замок Гуньяд, о существовании которого княжич узнал совсем недавно, заставлял думать о далёком прошлом, о детстве. Очертания зубчатых стен и башен, высившихся слева от дороги, напоминали о шахматах из дворца в Тырговиште, одно время заменявших Владу и Мирче игрушечные армии. Княжичи выстраивали на клетчатой доске крепость из фигур, в середину помещали короля, призванного держать оборону, а другой король вместе с конницей и оставшимися фигурами начинал осаду.
Владу казалось,
