Шрифт:
Закладка:
Настало время для еще одной докладной записки из Политического управления Розенберга, и на этот раз Отто Брайтигам говорил прямо, без обиняков. Докладная от 25 октября 1942 г. была атакой не только на колониализм, но и на собственные сепаратистские планы Розенберга. Это был призыв обратиться к народам Советского Союза в духе «Четырнадцати пунктов» президента США Вудро Вильсона в 1918 г. Кох вместе с Заукелем оказались под огнем критики. Если с украинцами всегда обращаться, как с белыми людьми второго сорта, партизанское движение заставит исключить эту страну из числа источников продовольствия для рейха. Кох заставил отвернуться от Германии сорок миллионов [sic] дружественных украинцев. Административные руководители нижнего уровня в большинстве случаев имеют добрые намерения, но в царстве Коха они «напуганы политикой верхних эшелонов власти».
Стимулированный этим, но не до конца убежденный предложениями динамичного Брайтигама, Розенберг согласился на встречу с командующими тыловыми районами вермахта, управлявшими территорией большей, чем подчинялось его министерству. К своему ужасу, Розенберг узнал, что эти оторванные от мира высокие государственные чиновники считают его влиятельным старым партийным бойцом, который в состоянии убедить Гитлера поменять всю политику в Советском Союзе. Розенберг, однако, всего лишь послал протокол встречи с Гитлером, не требуя лично ни снятия Коха, ни обещания будущей автономии советским народам. Что касается Коха, тот не был обескуражен своими неудачами. 28 октября он издал указ, не проконсультировавшись с Розенбергом. В качестве военной экономической меры в духе политики, проводимой Германией, все коммерческие и технические школы на Украине подлежали закрытию. Поскольку Кох мог заявлять, что это приказ фюрера, Розенберг не стал оспаривать это решение напрямую, а только отметил важность этих школ для ведения войны. Таким образом, назиданию Розенберга недоставало такта и силы. Отправленное 14 декабря 1942 г. письмо звучало как рескрипт полузабытого римского императора V в. (т. е. перед концом (476 г.) Западной Римской империи. — Ред.):
«Хозяевами становятся посредством надлежащего поведения и деяний, но не путем дерзких и шокирующих манер. Народом не руководят с помощью надменных речей, и авторитет не завоевывают, демонстрируя презрение к другим».
Реакция на этот помпезный намек последовала быстрее, чем обычно, поскольку Кох был не дальше, чем «Адлон-бар». На следующий день он прибыл в новое управление Розенберга — бывшее посольство СССР на Унтер-ден-Линден. Пока Кох добирался до кабинета Розенберга, его заместитель Пауль Даргель искал Анатоля фон дер Мильве в отделе культуры. Именно этот отдел взбесил Коха, записав в дебит рейхскомиссариата 2300 тыс. марок на новые школьные учебники на украинском языке, — и это в июне 1942 г., когда не хватало учебников для немецких детей!
Пауль Даргель был торговцем лесом из Эльбинга, чей весь опыт администрации был приобретен в канцелярии гау его родного города. После завоевания Польши Кох сделал этого симпатичного задиру и хвастуна из Восточной Пруссии regierunspraesident (президентом местного совета) аннексированного района Цихенов (Цеханув), а в августе 1941 г. — своим заместителем и фактическим губернатором Украины на периоды отсутствия Коха. Даргелю было 38 лет, у него были сломанные боксерские уши и мощная челюсть боксера-профессионала, а также ребяческий хохолок светлых волос, что делало его похожим на петуха. Он ворвался в кабинет фон дер Мильве без стука и после обмена грубостями разразился тирадой, заявив, что отдел культуры министерства пытается восстановить украинский просвещенный класс, в то время как «мы хотим уничтожить украинцев». Когда фон дер Мильве ответил ему, что невозможно истребить сорок миллионов украинцев, Даргель ответил: «Оставьте эту заботу на нас. Вы что, живете на другой стороне Луны? Вам следовало бы знать, что фюрер желает превратить Украину в место расселения германских крестьян». Сделав ударение на этом месте, Даргель разъяснил, что после достижения победы украинцы будут высланы за Волгу (по плану «Ост» 65 процентов. — Ред.), оставив после себя класс илотов, которые будут работать на шахтах.
После десяти минут с Даргелем фон дер Мильве пришлось иметь дело с Кохом, которого он встретил на верхнем этаже, где тот с грохотом расхаживал взад-вперед по кабинету перед перепуганным Розенбергом. Кох перешел от слов к делу. Он показал фон дер Мильве свой кулак с массивным золотым кольцом на пальце. «Смотри! — произнес он. — Однажды я врезал этим кольцом в морду одному чиновнику, который совал нос в мои дела!»
Фон дер Мильве. Тогда вы наверняка сделали это правильно, если этот чиновник был невежлив с вами.
Розенберг. Кох, успокойтесь! Я не привык к языку такого рода!
Кох. Да ты не выносишь откровенного мужского разговора!
Розенберг. В моем министерстве я один выбираю язык. Вы хотели, чтобы господин фон дер Мильве пришел сюда. Что у вас есть к нему?
Кох. Здесь не должно быть никаких суждений о моей деятельности. Я вам говорил, Розенберг, чтобы вы и ваше министерство держали подальше свои руки от планирования школ для моих украинцев. Что происходит на Украине и что происходит с украинцами, я решаю один в согласии с фюрером. Если фон дер Мильве или кто-либо другой из ваших образованных художников появится на Украине, я арестую его, как только он переступит мою границу. Вот что я хотел сказать фон дер Мильве.
Розенберг. Я не потерплю такого языка в моем доме.
Фон дер Мильве вышел, но, когда он покидал кабинет, буря все еще бушевала, а голос Коха продолжал грохотать: «На моей Украине я один решаю!»
Кох свое слово держал. Впредь не только не разрешалось появляться на Украине никому из членов министерства Розенберга, но Кох также запретил своему собственному штату посещать министерство, находясь в отпуске. К тому же это случилось в момент, когда статус Розенберга при дворе Гитлера был на самом низком уровне. Неделю спустя Розенберг получил язвительные комментарии Гитлера по поводу конференции с командующими тыловых районов. По
