Для Советского Союза путь подражания неприемлем. Наши условия слишком своеобразны. Что для буржуазного государства здорово, то может принести смерть пролетарскому, и наоборот. Мы располагаем совершенно другими массами и совершенно отличной техникой. Совершенно ясно, что мы нуждаемся в оригинальном, творческом строительстве. Мы вышли уже из тех пеленок, когда можно было рассуждать о том, что можно нанять опытного специалиста, который покажет верный путь. Извозчики имеются, но географию все же самим учить надо.

Чтобы идти оригинальным путем, чтобы перестать подражать соседям, недостаточно одного доброго желания; надо уметь смотреть на действительность не через чужие очки; надо базировать свою военную мысль непосредственно на историческую действительность, а не на преломление этой действительности во взглядах чуждой армии. Изучение мировой войны представляется нам особенно важным для Красной армии, так как только оно может явиться предпосылкой для самостоятельного творчества в военном искусстве. Работа над гражданской войной не может возместить пробелов в изучении мировой войны; да, по правде сказать, Красная армия в гражданской войне работала много лучше, чем ее историки справляются со своей задачей. Нужны огромная подготовка и глубокие знания в истории и военном искусстве, чтобы стать хотя бы сносным историком гражданской войны, возвыситься от компиляции архивных материалов до научной оценки ее сложных явлений. Ведь даже гражданская война в Соединенных Штатах, имевшая место свыше 60 лет тому назад, породившая огромную литературу, не имеет до сих пор сносной истории ...

Любое направление в военном искусстве, которое изберет Красная армия, явится тем или иным толкованием опыта мировой войны.

Мировая война дает основную массу того конкретного материала, которым еще долгое время преимущественно будет питаться военная мысль.

Различные периоды мировой войны имеют свои характерные оттенки. Энергичное маневрирование, полевые бои, связанные с огромными потерями, знаменуют первые ее месяцы. Большое совершенство в позиционных работах, бесконечно разросшаяся артиллерия типичны для ее конца. Германия капитулировала в тот момент, когда у нее почти не стало пригодных пехотных бойцов и когда ее склады оказались загруженными десятками тысяч новых пушек и гаубиц, а производство снарядов выросло до такой степени, что вагонами со снарядами можно было перегородить Европу вдоль и поперек... Сейчас на западе, пожалуй, можно найти армии, как раз подготовленные для конца войны. Но в какой степени их надлежит бояться?

Основная линия эволюции мировой войны — от маневренности к позиционности, от ставки на живую силу к ставке на технику — представляет только повторение эволюции, имевшей место и ранее в длительных войнах, когда силы сторон уравновешивались. И Семилетняя война была начата в поле с 1-2 пушками на 1000 штыков, а закончилась в укрепленных лагерях с артиллерией, выросшей до 7 пушек на 1000 штыков. Велик, разумеется, принцип маскировки, но такое военно-учебное заведение, как высшая школа маскировки, должно было возникнуть не перед, а после большой войны.

Мировая война имела свой восход, расцвет и закат. Изучать ее опыт — вовсе не значит проникнуться ее последними, закатными тенденциями, духовно поседеть, пронизать военное искусство погребальными мотивами. А последние слышатся во многих современных работах, и даже автор этих строк получил (заслуженный или нет) упрек в них за его “Стратегию”.

Изучить опыт мировой войны — это значит представить себе различные решения всех вопросов военного искусства в различные моменты мировой войны, при различных отношениях между массой и техникой. Правильное решение в одном случае — являлось гибельным в другом. Одна из крупнейших ошибок Людендорфа заключалась в том, что он попытался конец мировой войны сделать похожим на начало; массы, воспитанные уже в позиционной войне, для нее организованные и для нее же снабженные, он пожелал бросить в маневренные операции. Его дивизии имели слишком мало бойцов с ружьем в руках, его артиллерия нуждалась в узкоколейках для подвоза снарядов, его армии требовали соприкосновения плечом к плечу, окопы и проволока на фронте вырастали сами собой, а полководческая мысль стремилась к свободным маневренным комбинациям. Германские армии Людендорфа могли бить англичан и французов весной 1918 года, но были бессильны покончить с позиционным фронтом, так как он сидел в них самих.

Мы должны пользоваться юбилейными днями мировой войны, чтобы привлекать внимание Красной армии к необходимости изучать ее опыт. А самостоятельное изучение последнего нам необходимо, чтобы из чужих рук не проникнуться тенденциями ее последних минут, чтобы, готовясь к маневренной борьбе, не завалить себя слишком грузным позиционным балластом, чтобы принять такую организацию, которая позволит шагать необходимым оперативным шагом, а не ползти по какому-то количеству метров в день.

Красная звезда. 1926. №173. 30 июля.

Вторая часть мировой войны

 “Драма, исполненная ужаса и страстей” — так определял Жомини войну. Как же слагается композиция этой драмы?

В давние времена история, как драматург войны, придерживалась классического представления об единстве времени, места и действия. Противнику посылался вызов: маркграф Альбрехт Ахилл в 1450 г. писал городу Нюрнбергу, что 11 марта он явится ловить рыбу в Пиленрейтские садки и с насмешкой просил горожан придти помочь ему. Горожане, в составе 500 конных и 4000 пеших, были в назначенный час у рандеву в Пиленрейте, и в полчаса все было покончено.

Затем дело осложнилось. Единство действий, объединенных одной идеей места и времени, можно наблюдать теперь только в отдельных сценах, которые на подмостках театра зовутся явлением, а на арене войны — операцией. Несколько операций, объединенных временем и местом, образуют кампанию. Совокупность кампаний в течение четырех времен года называется походом. Поход — это действие, акт.

Было бы ошибочно думать, что из одного, двух или нескольких походов и слагается целое — драма войны. Из одного или нескольких походов создается только одна из частей этой драмы.

Война состоит из пролога и двух частей. В прологе — в течение подготовки, пушки молчат, но стучат машины, выделывающие снаряжение; дипломатия с особой тщательностью подготавливает группировку действующих лиц к началу действия; происходит репетиция в виде маневров, военных игр, полевых поездок и пр., а мобилизационная работа