— Черт! — выругался он.

Внутри мешка была куча опилок, листвы и помоев из столовой, они пропитались красной краской, которую украли из кабинета Моретти.

— Аха-ха-ха! — раздался смех в толпе. — С Хеллоуином! — крикнул Майк.

Этого исключительного сложно было не знать. Он учился на факультете помощников первых лиц и частенько хвастался всем вокруг знанием всех языков мира. Видимо, на факультет Ноа набирали одних болванов. И они в полной мере оправдывали это звание.

— Хокк! — Мисс Вуд схватила его за шкирку. — Ты что себе позволяешь?!

Реджис еще не слышал, чтобы директор так громко кричала. Ее слова разносились на весь Санди, если не штат Орегон.

— Да ладно вам, это же шутка! Крутые декорации, скажите же! — Майк смотрел на своего друга Уилла, но тот притворился, что видит его впервые. — Вам не понравилось? — обратился он к студентам.

— Ох и влипли же вы, — заговорил мистер Льюис.

— Ой, не-е-ет… — взвыл Майк. Математику никто не любил, а мистера Льюиса и подавно. — Нет, нет, нет! Лучше вздерните меня рядом с чучелами.

— Мисс Вуд, позвольте мне придумать наказание этому студенту?

— Мисс Вуд, дайте мне веревку, я повешусь прямо здесь! — попятился назад Майк, но Дебора все еще крепко держала его за ворот куртки.

— Я очень хочу отменить сегодняшний бал, мистер Хокк, — сказала она, и студенты недовольно завыли. — Но вначале я настаиваю, чтобы вы отработали наказание в полной мере. Поэтому передаю вас в руки преподавателя математики.

— Как-то вы легко с ним обходитесь, — сказал Джосайя, слезая со стремянки.

— Поверьте, — потер ладони мистер Льюис и злобно засмеялся, — я покажу ему настоящий ужас.

— Ну это уже лишнее, — сказал Чампи.

— Переборщили, да, — поддержала его мисс Вуд.

— Да, простите. Хеллоуин, все такое. Сами понимаете, — замялся старик.

Мистер Льюис схватил под руку Майка, готового вот-вот расплакаться прямо здесь, и увел его в собор — отбывать наказание.

— Так туса будет? — спросил Ноа.

Мисс Вуд тяжело вздохнула и оглядела всех студентов.

— Туса, — слышать это слово из ее уст было как-то неправильно, — будет.

Все радостно захлопали в ладоши и засвистели так, будто на матче какой-нибудь крутой футболист забил гол.

— Продолжайте готовиться к балу, — она обернулась в шаль, — и приберите здесь.

Кто-то из студентов пошел вслед за ней, доставая ее глупыми вопросами про конкурс на самый лучший костюм, другие же принялись развязывать мешки, висящие на дубе.

— Ты как? — Джосайя подошел к Эбель.

— Меня уже бесит этот вопрос, честно говоря, — ответила она ему.

— Я не мог не спросить.

— Я большая девочка и могу о себе позаботиться, — улыбнулась ему она.

Мистер Кэруэл потрепал Эбель по волосам, и та недовольно зашипела. Внутри Реджиса вспыхнуло пламя, и никакой начинающийся дождь не мог его потушить. Он громко кашлянул и шагнул, вставая ровно за спиной Эбель.

— Доброе утро, — поздоровался с ним Джосайя.

Реджис промолчал, и тот нахмурился в ответ.

— Эбель, отойдем? — Кэруэл потянул ее на себя. — Есть разговор.

Реджису хотелось вцепиться в ее руку. Притянуть и спрятать за собой. Не дать этому старому извращенцу ее куда-то увести. Но кто Реджис для нее? Правильно. Никто.

— Вы нашли крест? — спросила Джосайю Эбель, и тот, зашикав, повел ее в собор.

Соль и Ноа нагнали их и, скрывшись за дверьми академии, оставили Реджиса одного. В гневе. Напитанного злостью из-за своей бесполезности. Он уже ничего не исправит. Эбель больше не принадлежит ему. Да и никогда не принадлежала.

Они познакомились в не самых лучших обстоятельствах, в не самое лучшее время и в не самом лучшем месте. Они оба были на грани. Балансировали на канате, готовясь сорваться в обрыв прямо в объятия смерти. Одинокие. Несчастные. Брошенные. Но ее голубые глаза Реджис вспоминал с теплотой даже после того, что им пришлось пережить. Точнее, особенно после того, что им пришлось пережить.

Эбель была бунтаркой. С самых первых секунд их встречи разворотила всю комнату, перевернула столы, разбила склянки и бросилась на охранника в три раза больше нее. Она не боялась их. Она защищала других скур. Она каждый день пыталась сбежать, не сдавалась. Реджис наблюдал за ней и… медленно влюблялся. Эбель стала той, кого ему захотелось спасти, и той, из-за кого захотелось жить самому.

Каждый день Реджис гадал, почему она ничего не помнит. Почему, мать вашу? Почему?! Что с ней делали такого, что ей отшибло память? Кто был в этом виноват? Он хотел найти их и убить. И возможно, рано или поздно Реджис это сделает.

Эбель была его потрясением. Он не мог дышать, глядя в ее сторону. Не мог ровно стоять на ногах. Он волновался за нее, переживал. Каждый ее шаг казался ему опасным. Каждый, кто смотрел на нее, казался врагом. Реджис не мог простить себя за то, что однажды бросил ее. И потому сейчас пытался оберегать на расстоянии. И плевать, что выходило хреново. Он не был готов потерять ее вновь. В жизни Реджиса было слишком много смертей и предательств, и он винил себя в том, что случилось. Он был убийцей, предателем, он был опасен. Его татуировки, а точнее шрамы, которые скрывались за ними, каждый день напоминали об этом.

Хорошо, что Эбель не видела их, а иначе наверняка бы все вспомнила.

— Ты позвал какую-нибудь девчонку на бал? — прилип к Реджису Ноа.

Они встретились на обеде в уже украшенном зале. Столы были застелены скатертью с узором в виде паутины. Везде стояли свечи, тыквы и гербарии в кружках, как букеты, собранные самой осенью. Кто-то даже приклеил летучих мышей на «Тайную вечерю». Из кухни доносился запах корицы и жженого сахара, ну и, конечно, яблок. Куда же без них. Студенты, кто-то уже одетый в костюм, а кто-то все еще в академической форме, сидели за столами и пили напиток из вишни и клюквы, налитый в графины самой мисс Вуд.

— Нет. —