мягкая. Усевшись на него и устремив взгляд на лагерь, я закурил. Мыслей уже не было, а усталость, как и всегда, дала о себе знать внезапно и крайне резко. Зевнув, я прикрыл глаза, а когда открыл, заметил подле себя Рэймонда, с ухмылкой смотрящего на меня. Где-то со стороны лагеря к нам шла Вивьен.

– Хорошо устроился, – говорил Рэй.

– Здесь я твой царь и бог, – снова зевнув, протянул я, – поэтому будешь стоять на страже вместе с Мариусом и… ой, кхм… и соатльными.

– Как скажешь…

– Говори, если есть что на уме, – смотрю на эту морду геройскую и вижу, как хочет он что-то сказать, да не решается, отчего перевёл взгляд на небо.

– Воздух здесь особенный, – и с этими словами пошуршал обратно к Монике и Ледее, активно обсуждающих руны.

Обсуждали фанатки древней магии настолько активно, что казалось, камень, у которого вели они дискуссию, задрожал, будто пытаясь убежать куда подальше.

– Так и будешь тут сидеть? – Вивьен села рядом, положив руку на мою ногу.

– Есть возражения? – устало улыбнулся я.

– Во-первых, как обычно не поел. Во-вторых…

– Тссс, – приставил я палец к губам суккуба. – Смотри, светлячки из чащи летят.

Тьма прохладной летней ночи окутала нас. Звёзды, коими был усеян небосвод, сияли ярко, так же ярко, как и луны, двигающиеся навстречу друг другу. Две полные луны с запада и востока тянулись друг к другу, но, как и в самую обыкновенную ночь, рисковали вновь пройти мимо, вновь расстаться.

Вивьен молчала, положив голову мне на плечо. Обсуждение Моники и Ледеи вдруг перенеслось в лагерь, а белоснежная голова Рэймонда, что мелькала возле них всё время, теперь, отражая пламя костра, статично покоилась, будучи прислонённой к стволу одинокого дерева, под сенью которого дрожал и стрелял костёр. Брата вновь окружили студенты, вопросы которых тихим жужжанием доносились до нас. Рэй отвечал, смеялся и заставлял смеяться других.

– А воздух здесь и правда особый, – улыбалась суккуб. – Хах, знаешь…

Не видел улыбки, но чувствовал. Голос её был мягок. Вивьен рассказывала какой-то случай во дворце, тихо смеялась, упоминая суровую гримасу Годрика. Заставила улыбнуться меня со случая, когда бедному дворецкому пришлось заглянуть в академию, дабы передать слова Эдвина Розе:

– Сломался бедненький, – невероятно мило хихикала суккуб, рожки которой упирались мне в щёку. – В академии ведь все равны, ещё и я рядом… «ваше, ой нет, ваше»…

– Постой, ты и до этого знала Годрика? – вдруг задумался я.

– А? – удивлённые глазки суккуба смотрели на меня. – Он же…

– Милорд, – нас прервала Валерика, взгляд которой обеспокоенно падал то на меня, то на Вивьен. – Кхм, там это…

Девушка была вся красная, голос её дрожал. Она хотела ещё что-то сказать, но её опередили.

– Погоди, – нахмурился я, но вдруг разразился смехом, – это случаем не Алистер?

На улицу из самой дальней палатки выглянула краснющая от смущения голова Алистера, следом за которой выглянула и ещё более смущённая Дир. Голубки обеспокоенно смотрели в нашу сторону, но встретившись взглядами со мной, тут же скрылись в палатке.

– Ну, хоть у кого-то всё по плану, – улыбался я. – Сангард, пусть отдыхают…

– Но ведь…

– Дворяне, простолюдины – неважно. Важно лишь, что кое-кто отвлёк своего господина от важного разговора.

Девушка сглотнула, поджав ноги.

– Вивьен, – я зевнул, чувствуя, как сон окутывает меня, – проведи профилактическую беседу с госпожой Сангард…

Когда они ушли, я лёг на алтарь, устремив взгляд на небо. Бескрайние горизонты, неисчислимое множество звёзд – один за другим в моём уставшем сознании стали мелькать лица знакомых мне людей и не только. Сон липкой, но такой тёплой и нежной пеленой окутывал меня, что я и не заметил, как созерцая небосвод, окончательно отдался во власть сновидений.

Что мне снилось, я не помнил. Не было в тех видениях конкретики, не было того, за что я бы смог зацепиться. Сны эти, казалось, продолжали нести то чувство внезапного тепла и приятной усталости, коими был порабощён я в последние мгновения бодрствования…

– Крепко же ты спишь, – чьи-то холодные руки коснулись моего лица.

Белоснежные волосы, прекрасное бледное лицо, красные глаза и длинные уши – она выглядела знакомо. Несколько ленивая, но чересчур самоуверенная улыбка с нотками похоти. Забавный факт, при обращении в вампира, жертва навсегда оставляет с собой именно то состояние, в котором пребывала в момент обращения. Вот поэтому не стоит обращать кого-то в депрессии, иначе на веки вечные заполучите себе бессмертное мрачное и ноющее тело…

– Кто ты? – прошептал я сквозь сон.

– И даже став одним из нас ты нас забыл, – с лёгкой тенью досады на бледном лице протянула она.

Точно… королевская гробница, вампир-некромант, сладость её крови…

– Бедный Лианар, – теперь говорил какой-то старик, – ему стало бы обиднее всего.

– Пусть отдохнёт в забытье, – с насмешкой сказал другой, более молодой голос.

Я поднялся. Алтарь подо мной стал холоднее льда, а лагерь, что должен был быть позади…

– Где мы? – странно, где мои эмоции?