Шрифт:
Закладка:
Птичьи чёрные глаза оказались напротив моих, только открывшихся.
И я увидела:
столицу во всём архитектурном блеске, предместье, редкие деревеньки…
Наглый вьёрн не приминул мне показать и пустые, заросшие поля, и реки, что сменили без хозяйки свои русла, пепелища – следы человека… работы много у хозяйки…
– Мужа покажи, – приказала негоднику.
Он показал дворец, Криса, что стоит на балконе своего кабинета, сжимая каменные перила руками, что по цвету слились с белым мрамором. Лицо, родное, но никогда я не видела столько жёсткости в нём, несгибаемости. Уверенности. Будто любит меня совсем другой – нежный и добрый, заботливый, тот, что потерять боится… Уже регент, который стоит на балконе – мстительный и жестокий, решительный и хладнокровный, принципиальный и хитрый.
Сморгнула наваждение. Чего только не привидится, когда отвыкнешь слушать вьёрнов.
А вслед за птицами – ведьмы. Я почувствовала каждую из них, кто ступил сейчас по моей земле. Вот что это, оказывается, такое – быть полной хозяйкой на своей земле.
Первым делом я разослала вестники всем родным, чтобы знал – я вернулась.
А под покровом ночи вернулся его светлость Кристофер Эука, маркиз Прасгал, регент его величества Александра четвёртого.
Наследник стал королём, созвал парламент, разделив с ним бремя власти, а на разобранную постель, к моим ногам легла красивая гербовая бумага.
– За что сейчас я стану тебя благодарить? – спросила, любуясь обнажённым мужем. В бокалах, что он держал в руках разлито моё любимое эстесадское вино.
– Погоди… – вручил мне бокал, деланно задумался, почесал подбородок, а в уголках глаз собрались морщинки, – за официальный титул верховной ведьмы Ондолии?
Даже не пытаюсь удержать поплывшее вниз лицо. Мало мне было сегодня вьёрнов, собственных всех затей с образованием…
– Ты решил всё это узаконить?
– Тихо-тихо! – он чокнулся с обомлевшей, контуженной мной. – Теперь в Ондолии есть официальный ковен и ты его глава. А подчиняешься ты… только королю. Но пока король мал, регент готов будет выделять тебе своё драгоценное время…
– Ты не умеешь делать подарки! – я залпом осушила стакан, вспомнив дом, в котором побывала лишь раз, мобиль… впрочем, мобиль не отсюда.
– Раз я не умею делать подарки, то не стану и продолжать, – этот негодяй рванул с кровати. Подушка, летящая вслед, его не догнала.
Дошёл до стола, вернулся с початой бутылкой.
– Тогда не воспринимай это как подарок, пусть это будет формальностью, – протянул мне ту самую красивую бумажку с гербовыми печатями.
Нехотя я глянула.
И бросилась на него.
Красное вино полетело во все стороны! Белоснежная постель, ковёр, обивка стен, сам Крис. Я перемазала всё.
Ну и пусть!
Это официально мой дом! Что хочу, то и ворочу!
Чуть не задушила его в объятиях.
– Это… это…
Он взял моё лицо в ладони.
– Это первая недвижимость в истории Ондолии, оформленная на женщину, – большими пальцами стёр ручьи слёз со щёк. – На свободную, вольную, не зависящую ни от кого женщину, – глубоко вздохнул, сцеловал солёные дорожки и продолжил: – я люблю тебя Эльташа. Так сильно люблю, что сам не понял, как смог заставить парламент принять этот закон. Попроси меня повторить – ни за что не смогу. Ты сделала это сама. Я просто завершил. Не знаю, к чему нас это приведёт, но если на свете есть ещё хоть одна женщина, хоть чуть-чуть похожая на тебя, такие женщины должны быть свободны…
Стоит ли говорить, что вино, разлитое на маркиза, я слизала до капли…
На следующий день я входила во дворец в той самой шляпке и перчатках, что сделали мне в подарок келчанки, когда я металась призраком по дому.
Толпа, что собралась, приветствовала нас не только ликованием, но и прошениями, которые только предстояло разобрать.
Покои маркиза Прасгал уже через полчаса стали увиты зеленью, заполнены кадками с цветами. Раз я проживу в них ближайшие восемь лет, то проживу их с удобством.
– … она настаивает, чтобы ты приехала за детьми сама. Говорит, что плохо себя чувствует, звезда моя, может уступишь стар… старой женщине? – Змей закреплял лианы под потолок. В покоях должна быть хоть одна зелёная стена.
– Эта старая женщина очень избирательно жалуется на здоровье, ты не находишь? Когда нет зрителей, она живёт покруче молодой, ретивой ведьмы.
– Так и есть, – в комнату вошла горничная, заволокла очередную партию вещей, Змей смерил её таким взглядом… как змей на мышь.
– Внешность пожалуйста меняй, когда станешь развлекаться там, где живёшь.
– Обижаешь, – отфыркнулся, рукой поправил свободные штаны.
– Фу! Прекрати немедленно! И гуляй так, чтобы это не дошло до Криса. Не хватало ему ещё разбираться с этим!
– А наш мальчик вырос! Да?
– О чём ты?
– О том, что он не такой… – Змей осёкся. Глаза забегали, – впрочем, глупости! Замечательный у тебя муж! Самый лучший!
– Здесь что, прослушка?
– Не знаю. Нет, конечно нет. Но ближайшие восемь лет хозяин в этом доме регент, – повысил голос и продолжил: – и он должен знать, что мы его любим, уважаем и почитаем!
Паяц!
С вещами закончили. Я заперла покои и в лаборатории достала амулет с душой королевской фаворитки.
Дух появился как только позвала.
Огляделась, будто принюхалась и выжидательно уставилась на меня.
– Что тебе нужно?
– Отпустить вас.
Она осталась бесстрастной. Леди Хэтар и при жизни владела собой изумительно.
Секунда, другая.
– Спасибо, – легонько склонилась призрачная голова. – Я могу тебя попросить о последнем желании? – теперь я кивнула. Попросить она может, но вот выполнять ли… – В моих покоях… в моих бывших покоях есть секретер в спальне. У столешницы двойное дно. Открывается твоей кровью, – я вздёрнула бровь: как она могла закрыть тайник моей кровью? – Тихна, она закрывала. Забери содержимое.
– Что-то ещё?
Она помотала головой.
– Мне… жаль. Жаль, что мы оказались на разных берегах.
Я открыла флакончик, приступая к ритуалу.
Не то, чтобы мне не жаль… У меня не было возможности гадать, как сложилось бы по другому, знай я свою тётку, реши мы с ней действовать сообща.
Чего у меня точно не получается, так это ненавидеть её. Жалость, непонимание, но не ненависть.
Леди-Лисица шагнула за грань, избавляя этот суетный мир от ещё одного злобного обиженного призрака, которым она могла успеть стать за века, а через час у меня в руках был
