Он нетерпеливо махнул рукой.

– Продвинутые технологии. Автохтонам нельзя иметь к ним доступ. Они даже видеть их не должны были. Одна из задач нашей миссии – вывести все оборудование из эксплуатации. Для вас, конечно, организуют перевозку… Это недосмотр «Симс», им придется заплатить штраф, которого должно хватить для оплаты жилья в каком-нибудь…

– Вы хотите сказать, мне придется… улететь? – В глазах потемнело; усилием воли Офелия заставила себя дышать. Не хватало еще рухнуть в обморок перед этим человеком.

– Ну не оставлять же вас тут, – сказал он как о чем-то само собой разумеющемся. – Даже если здесь откроют постоянное представительство, кому-то вроде… человеку вашего возраста… сами понимаете… здесь делать нечего. А уж защита технологий, контроль над степенью аккультурации… Это непросто даже для специалистов. Вы можете подняться на борт челнока вместе с нами; потом мы законсервируем электростанцию и…

– Только не сейчас, – сказала Офелия, презирая себя за дрожь в голосе, которая обнажала ее желание остаться не меньше одежды, не способной скрыть голую кожу.

– Конечно, не сегодня, – кивнул мужчина так, будто ее слова не имели значения. – Полагаю, они пробыли здесь довольно долго и уже увидели все, что могли. Но едва ли много поняли, и чем дольше они имеют доступ к технологиям, тем выше риск, что они узнают слишком много. Когда мы закончим предварительную работу… Вот тогда можете начинать собирать вещи. – На его лице появилась широкая улыбка человека, чьи решения не подлежат обсуждению. – Не волнуйтесь… э-э… сера Фалфьюри… Мы вас не бросим. Вы больше никогда не будете одна.

Он по-хозяйски зашел в центр, явно наслаждаясь осознанием собственной власти. Офелия не могла бы шевельнуться, даже если бы ее ткнули в бок; ей хотелось, чтобы ее сдуло с улицы порывом ветра. Увы, листья деревьев были неподвижны. Лазурный застрекотал, и она посмотрела на него. Он кивнул на уходящего мужчину.

– Кусс-кха-тц.

– Заносчивый хам, – сказала Офелия. Она не сомневалась, что они с Лазурным имели в виду одно и то же.

Оказавшись дома в одиночестве, – Лазурный выгнал остальных существ и поставил их сторожить дверь, – она предалась тихой ярости, свирепо заправляя постель чистым бельем и избивая подушки. Она никуда не полетит. Она отказалась один раз и сделает это снова. Им ее не заставить.

«Почему нет? – поинтересовался старый внутренний голос. – Тебя ведь даже спрашивать не станут. Они знают, что однажды ты уже избежала эвакуации; второй раз этот номер не пройдет».

«Это несправедливо, – застонала она мысленно. – Я так много работала, так много сделала; это все они виноваты».

«Это не важно. Ты для них ничто; решение принимают эти люди, и они увезут тебя отсюда».

Старый голос напомнил Офелии, как сильно ее протесты напоминают протесты Розары и остальных поселенцев – протесты, на которые она смотрела презрительно, когда думала, что может сбежать. Эта мысль вызвала у нее новую вспышку гнева.

Наконец, утомившись, она легла и задремала, а когда проснулась, день уже клонился к вечеру. Снаружи доносились человеческие голоса; Офелия украдкой выглянула из окошка и увидела, что две женщины идут по улице, до того напоминая ее бывших соседок, что она едва не окликнула их, чтобы поздороваться.

Они ей не соседки. Это враги, которые собираются увезти ее отсюда. Враги, которые разрушат все, что она создавала, растопчут жизнь, которую она выстраивала вокруг себя, отнимут у нее новых друзей.

На следующее утро коренастый мужчина, Ори, появился у садового забора, чтобы ее расспросить. Он согласился задавать вопросы и слушать ответы, пока она работает, и даже спросил что-то осмысленное про виды фасоли, помидоров и кукурузы, которые она решила выращивать. Офелия невольно разговорилась, рассказывая ему, какие сорта поставляла Компания, а какие поселенцы вывели сами.

– Значит, у вас были генетики? – спросил он. Будь у него уши подлиннее, они бы встали торчком.

– Не такие, как… как в институтах. – Как же ему объяснить? – Нас научили всему, что могло пригодиться, – наконец сказала она. – У нас были практические занятия. Как выбирать семена для разведения. Как чинить насосы, электростанцию, рециклер. Но нам почти не объясняли, как все устроено.

– Вам этого не хватало? – спросил он, на этот раз без особого интереса. Офелия сама не знала, как она это поняла.

– Да не то чтобы… Нам и так нужно было много запомнить за короткий срок.

В то время этот срок вовсе не казался ей коротким; она помнила бесконечные вечерние занятия в классе или дома, когда дети были маленькие и она корпела над конспектами, вместо того чтобы штопать, прибираться или просто отдыхать. Но практического материала, который требовалось усвоить, было слишком много, чтобы тратить драгоценные часы на теорию.

Ори выпрямился, удовлетворенный ее ответом; вдаваться в подробности она не стала.

– Скажите… Когда вы впервые увидели этих существ, что вы сделали? Что подумали? Вы сразу поняли, кто перед вами?

Первая встреча… Ей пришлось начать рассказ со шторма, с попытки подготовить поселок к непогоде. Поначалу Ори не перебивал и только подбадривал, когда она замолкала. Но после он начал задавать вопросы. Когда она поняла, что они разумны? Как узнала, кто среди них главный? Что ей удалось выяснить о том, как устроено их общество? Насколько они территориальны?

– Я не знаю, – повторяла она снова и снова. – У них все по-другому… – беспомощно отвечала она на вопросы о том, как они распределяют пищу, принимают решения, выстраивают иерархию.

Чем больше он спрашивал, тем больше ей казалось, что она совсем ничего не знает про существ. Ей никогда не приходило в голову поинтересоваться, обладают ли горловыми мешками и самцы, и самки; она вообще старалась не думать про их пол. Когда она наконец застенчиво призналась в этом, Ори улыбнулся ей, как взрослый – несмышленому ребенку.

– Ничего страшного, – сказал он. – Антропологи смотрят на такие вещи иначе.

Он имел в виду «так, как надо». Оттого, что ему хватило деликатности не произносить это вслух, менее обидными его слова не стали. Он задал еще несколько вопросов, и Офелия рассказала, что могла… обо всем, кроме малышей и своего статуса тц-коу-

кёррр. Она боялась, что люди навредят малышам,

и с отвращением ловила себя на мысли, что люди убьют их, если сочтут это разумным решением. Она могла бы довериться этому добродушному человеку, но его глаза слишком уж часто обращались к молодой женщине… а его соперником был высокий мужчина, лидер с холодными глазами, которому Офелия не доверяла ни на йоту.

После этого долгого разговора Ори больше не возвращался. Офелия видела,