– Нет.

– О, черт!

Если он действительно зря потерял время, проведенное им за изучением карт, ему ничего не оставалось, как найти ближайшее высокое здание и сброситься с крыши.

– Шучу, – сказала старуха. – Это значит, что ты готов приступить к их изучению.

– Меня внезапно охватило сильное желание закатить истерику, – признался Кип.

Она сощурилась, глядя на него.

– Карты не лгут, молодой Гайл. Именно поэтому в эту игру играют поколения глупцов и безумцев, ведуний и сатрапов. Потрать несколько минут, чтобы хорошенько это усвоить. Сильные и слабые стороны карт честно отражают свойства фигур, которые на них изображены. Разумеется, они охватывают не все – несколькими цифрами, парой строк и красивой картинкой невозможно передать многое, – но они не вводят в заблуждение. Тем не менее это лишь начало более великой истины, более великого дара, каковым является дар Зеркала.

Она подошла к стене и сняла одну карту. Потом уселась на табурет и крутанулась два раза вокруг своей оси, словно девчонка.

– Иди, гляди и узри! Вкуси света Орхолама.

Что это – суеверная чушь? Магическое заклинание? Или действенная молитва? Кип не имел понятия. Старуха казалась наполовину спятившей. Может быть, вообще все, что она ему говорила, было ложью или бредом.

Карта, по предположению Кипа, была оригиналом. Она изображала молодую женщину в кожаной куртке с бирюзовыми пуговицами. Бледная кожа, на голове копна огненно-рыжих волос в ограде черных шипов железного дерева. Ее левая рука, с пятнами зелени, свисала сбоку, и вокруг нее обвивались листья. Правую она держала за спиной, словно пряча кинжал. Женщина стояла выпрямившись, и улыбка на ее лице была насмешливой и властной, словно она была готова ко всему.

– Это твоя прапрапрапрабабка Зея Дубовый Щит. По большому счету именно она была основательницей вашего дома, хотя фамилия Гайл пришла из другой ветви.

Женщина была красивой, в ней не было ничего, что напоминало бы Кипу его самого, – однако ее усмешка словно бы сошла с губ Гэвина Гайла. Как будто художник перенес это выражение через столетие и поместил на лицо нынешнего Призмы.

Вместо того чтобы прокомментировать поразительное сходство, а также несомненный талант мастера, так хорошо его передавшего, Кип пробубнил:

– У нее даже щита нет.

«Что за глупость! Молодец, Кип, продолжай в том же духе».

– Она никогда не носила в бой щита, ни дубового, ни какого-либо еще. Ее так назвали по другой причине, но об этом мне нет нужды тебе говорить. Видишь эти камни?

Кип кивнул. В изображение были вделаны пять крошечных драгоценных камней: четыре по углам и один над головой женщины.

– Извлеки немного цвета, любого, а затем прикоснись ко всем этим камням одновременно.

Старуха указала на стену, где висела картинка с широкими полосами основных цветов. Кип воззрился на синюю – синий цвет пугал его гораздо меньше, чем зеленый, – и спустя несколько секунд ощутил прилив холодной рациональности. Должен ли он повиноваться этой женщине? Но если он откажется, то ничего не узнает, а ведь единственная причина, по которой он пришел сюда, – это узнать что-то новое. Кроме того, у старухи здесь куча оружия, и она ничего ему не сделала, так стоит ли бояться какой-то карты?

Заполнив синим кончики пальцев, он дотронулся ими до камней.

Ничего не произошло.

«Что ж… немного жаль, конечно, но…»

– Жми сильнее! – рявкнула Янус Бориг. – Не до крови, но так, чтобы твоя кровь почувствовала призыв. У тебя нежные руки, это не должно быть слишком сложно.

Нежные руки? Кип поморщился, но повиновался. Он с силой прижал синий камень, оставив другие пальцы свободно лежать на остальных.

…Зея моргает, проясняя зрение, вглядывается в рассветное небо. Восходящее солнце, просвечивая сквозь дым двух горящих городов по обе стороны реки Великой, пылает красным. Кип чувствует себя дезориентированным от того, что его видение переключилось с одного места на другое без движения тела, без какого-либо усилия с его стороны.

На обоих берегах реки – вражеские солдаты. Кип почти слышит шепот ее мыслей, связанных с этими людьми – кто это такие, что они делают, – но до него долетает только представление о «врагах».

Зея стоит на возвышенности, и ее осадные механики-извлекатели уже приступили к работе, они готовят веревки и блоки, дожидаясь, пока восходящее солнце даст им достаточно света, чтобы закончить работу. Она поворачивается к одноглазому гиганту с грубой внешностью, стоящему рядом. Он смотрит на нее, его вид устрашающ, но почтителен. Один из ее военачальников? В любом случае подчиненный. В его руке огромный лук с наложенной на тетиву стрелой размером с корабельную рею.

Ее губы шевелятся, но Кип ничего не слышит. Он может только смотреть.

Враг находится в четырехстах шагах и шагов на двадцать ниже по склону, с подветренной стороны от Зеи, если судить по хлопающим штандартам. Армия рутгарцев движется бегом, сохраняя строй. Несколько всадников Зеи – сплошь безусые юнцы, не достигшие двадцати лет, – срываются в атаку. Их командиры подают им гневные знаки, видимо, пытаясь остановить, потом, махнув рукой, следуют за ними.

Ряды ее воинов рассыпаются. Несколько пехотинцев кидаются вслед за конными, загородив линии стрельбы. Поле оказывается заполнено атакующими, и лучники больше не могут стрелять. Вместо дюжины залпов по тысяче стрел им пришлось ограничиться шестью.

Зея что-то кричит механикам-извлекателям, которые уже создали из зеленого люксина здоровенную балку, а теперь наполняют горючим красным люксином бочонки, чтобы швырять их в подступающего неприятеля. Этим – и дюжине других команд, занимающихся осадными орудиями, – может быть, удастся сделать по паре заходов.

Крикнув что-то Маленькому Медведю – вот как зовут одноглазого! – она вспрыгивает на коня. От внезапного движения Кипу становится нехорошо. Великан молча целится и выпускает огромную стрелу; тысяча других лучников следуют его примеру.

Схватив факел, Зея пускается вскачь, возглавив своих людей. Кажется, она что-то кричит; может быть, и другие тоже. Она швыряет факел вперед по высокой дуге, и ее войско бросается в атаку.

Спустя несколько секунд ее окружают тридцать ее богатырей-телохранителей.

…Что-то понемногу сдвигается, погружается все глубже…

Пылающий бочонок с красным люксином разбивается в передних рядах рутгарцев, взметается вверх пламенным фонтаном, давя людей и охватывая их огнем. Я извлекаю зеленый из травы, которая очень скоро окрасится красным. Слева Молодой Бык и Грив Газзин тянут один синий, другой зеленый, охраняя меня, отбивая летящие в меня стрелы и зажигательные бомбы.

Соорудив копье из зеленого люксина, я пришпориваю своего жеребца.

… – Хватит!

Звук чьего-то голоса отдается странным эхом. Я, кажется, ничего не замечаю. Вкус густо висящего в воздухе пепла внезапно исчезает, отчего его наличие прежде становится еще более заметным.

Когда она начала чувствовать вкусы? Запахи?

Запахи пепла, пота, лошадей – все куда-то пропадает. Ощущение седла между ее бедер, копья, крепко сжатого ее рукой…

Темнота.

…Кип заморгал, вдруг обнаружив свою ладонь в руках старухи. Очевидно, та один за другим оттащила его пальцы от инкрустированных в карту камней. Хватая ртом воздух, Кип поглядел ей в глаза. Он чувствовал, как синий люксин покидает его, утекает в ничто, оставляя его тело пустым, безжизненным.

– Будь я проклята! – прокаркала старуха. – Ты ведь что-то слышал, в самом конце? Чувствовал