но среди этого, наверное, мало того, чье отсутствие сделало бы человечество беднее. Задачей нашего движения является и то, что оно уже сегодня провозглашает время, которое даст отдельному человеку то, что ему нужно для жизни, но при этом высоко поднимет принцип, согласно которому человек живет не только ради материальных наслаждений. Это должно когда-нибудь получить свое выражение в мудро ограниченной градации заработков, которая сделает возможным для последнего честно работающего во всяком случае честное, приличное существование как соотечественника и человека. И не говорите, что это идеальное состояние, которое мир практически не выдержит и фактически никогда не достигнет»[912].

Итак, мы видим, какие далеко идущие выводы делает здесь Гитлер. В качестве ближней цели он видит повышение социального престижа рабочих за счет повышенного духовного признания ручного труда, дальней целью ему представляется «мудро ограниченная градация заработков», требование, которое, кстати, нашло свое отражение в Третьем рейхе в планах Германского трудового фронта по новой организации системы оплаты[913]. По сути дела, эти цели строго вытекали из социальной цели Гитлера — установления «равенства шансов». Ведь повышение социальной мобильности требует уменьшения значения унаследованного социального статуса. Одним из средств для этого было, по Гитлеру, сначала повышение общественной значимости и признание физического труда. Это представление он отстаивал и в многочисленных речах. Он заявил, например, 18 сентября 1928 г.: «Ценность человека в немецкой народной общности вытекает из его заменимости либо незаменимости. Если взять последнего подметальщика улиц, который ухаживает за своими квадратными метрами и чистит их, то нельзя сказать, что он не имеет ценности. Если его убрать, то придется ставить на его место другого. Но если его надо заменить, то это означает, что он одновременно представляет определенную ценность. Самую высшую ценность надо признать за тем, кто готов отдать всю свою деятельность на службу общности, то есть тому, кто лично отказывается от того, чтобы чрезвычайно выпячивать свою собственную личность, и тут я прошу, поправьте высказывание, которое вы тысячу раз слышите из уст буржуазии: да, боже мой, если бы эти люди были умнее или более ловкими, прилежнее или толковее, то они не были бы рабочими, а были бы чем-то другим. То есть как это? Необходим, стало быть определенный идеализм для человека, чтобы выполнять свою обязанность, хотя он знает, что судьба не предложит ему ложе из роз, ни ему, ни даже его детям. Нужно больше идеализма для того, чтобы выполнять свою обязанность и при этом знать, что его никогда не осыплют счастьем»[914].

В речах после захвата власти Гитлер создавал у рабочих чувство, что в национал-социалистическом государстве их признают. Так, он воскликнул 1 мая 1933 г.: «Честь труду и уважение рабочему!» Если миллионы до сих пор думали, что по роду работы можно сделать вывод о достоинстве ее носителя, то это горькая ошибка. «Есть многие десятки тысяч среди нас, кто желает сделать уважение к отдельному человеку зависимым от рода работы, которую он выполняет. Нет! Не что он делает, а как он делает, это должно быть решающим. <…> Горе, если сегодня этот идеализм исчезнет в нашем народе и ценность человека будет измеряться лишь внешним добром жизненного счастья, которое ему выпало»[915].

Трудовая повинность должна была сознательно использоваться как средство перевоспитания. Первоначально она была вызвана к жизни в качестве вспомогательного средства Веймарской республики и быть соответствием созданного в рамках «Нового курса» Гражданского корпуса охраны окружающей среды во время мирового экономического кризиса. Его насущной задачей было — хоть и самое скромное — смягчение безработицы общественными работами. Он финансировался страхованием по безработице и в конце 1932 г. давал работу до 250 000 человек[916]. Национал-социалисты ценили экономическую функцию трудовой повинности (создание рабочих мест), но идеологическая функция была, по мнению Гитлера, важнее. На «руководящем совещании» 4 апреля 1933 г., в котором, кроме Гитлера, участвовали в том числе Папен, имперский министр экономики Гугенберг и имперский министр труда Зельдте, Гугенберг выступил с предостережением, что трудовая повинность может привести к «нарушениям в экономике», если, например, «из трудового процесса будут изыматься люди». В протоколе заседания дальше сказано: «На это рейхсканцлер возразил, что трудовую повинность сначала следует рассматривать не с экономических точек зрения. Он видит в ней прежде всего инструмент, прекрасно подходящий для сознательного воспитания в духе народной общности. Спорное понятие работы должно снова обрести почет благодаря тому, что, независимо от происхождения и ранга, немецкие люди, работники ручного и умственного труда, за счет совместной службы придут к взаимопониманию. Трудности этой службы должен испытать каждый молодой немец; все должны принять одинаковую судьбу. <…> Из этого плавильного котла выйдет германское сообщество»[917].

Трудовая повинность должна была, как сказал Гитлер в интервью корреспонденту Ассошиэйтед Пресс Луи Лохнеру 20 февраля 1933 г., «послужить преодолению классовых противоречий за счет всеобщего воспитания к труду. Как национал-социалист, я вижу и в трудовой повинности средство для воспитания уважения к труду»[918]. Трудовая повинность должна была искоренить «ужасный предрассудок», «что ручной труд неполноценен. Нашим несокрушимым решением является привлечение раз в жизни каждого отдельного немца, кто бы он ни был, к ручному труду, будь то богатый или бедный, сын ученого или сын фабриканта, чтобы он с ним познакомился, чтобы он и здесь однажды легче смог приказывать, потому что он сам уже до этого научился подчиняться. Мы и не подумаем о том, чтобы устранить марксизм лишь внешне. Мы полны решимости лишить его предпосылок. Работники умственного и физического труда никогда не должны противостоять друг другу. Поэтому мы искореним этот дух высокомерия, который так легко завладевает отдельным человеком и заставляет его свысока смотреть на товарищей, которые „всего лишь“ стоят над тисками, у станка или за плугом»[919]. Цель трудовой повинности состоит в том, заявил Гитлер 23 сентября 1933 г., чтобы воспитать «у каждого сыночка даже высокородных родителей уважение к труду, уважение физического труда на службе народной общности. <…> Мы хотим воспитать наш народ так, чтобы он отдалился от безумия сословного высокомерия, сословного чванства, представления, что ценить следует лишь умственную работу, чтобы народ понял, что любая работа, которая необходима, возвышает ее носителя и что позорно только одно, а именно не вносить ничего в сохранение народной общности, ничего не вносить в сохранение народа»[920].

1 мая 1934 г. Гитлер назвал целью трудовой повинности «заставить немцев на жизненных позициях, которые не занимаются физическим трудом, познакомиться с физическим трудом и тем самым обрести понимание тех соотечественников, которые стоят в поле или где-то на фабрике или