слабость, вера», становится ясно, что речь идет не о простой попытке втереться в доверие к своей рабочей публике, когда он 14 ноября 1940 г. заявил перед членами Трудового фронта: «Поверьте, мои соотечественники, у меня не было бы этого доверия, если бы у меня были бы лишь знания о верхних десяти тысячах. Я вступил в политическую жизнь не с этими знаниями. Мои знания покоятся на немецком народе, на немецком рабочем, на немецком крестьянине, на этой миллионной массе бравых, маленьких, верных людей, которые не столь нерешительны и не столь расчетливы, как столь многие из наших так называемых десяти тысяч. Если бы я знал только их, я бы никогда не вступил в политическую жизнь. С ними каши не сваришь. Я вступил в политическую жизнь с моим знанием широкой массы. Я всегда строил на этой широкой массе, с нею я воздвиг мою партию, и с этой широкой массой — я убежден — мы выстоим и в этой борьбе»[897]. То, что Гитлер говорил это серьезно или действительно так думал, становится ясно не только на фоне его мировоззрения, но и подтверждается тем фактом, что в разговорах с сотрудниками и в застольных беседах он часто высказывался аналогичным образом. Геббельс записал, например, 25 июля 1940 г. в своем дневнике о разговоре с Гитлером: «Он с презрением говорит о верхних кругах. С них много не получишь. Мы всегда должны оставаться с народом. Он рассказывает примеры из истории движения, как он тогда выступал в берлинском Национальном клубе, и только гардеробщицы его понимали»[898]. Одно высказывание 5 сентября 1941 г. мы уже приводили в другой связи: перед лицом трусости и ограниченности буржуазии он во времена борьбы впал бы в отчаяние, если бы не мог опереться на своих «сторонников из народа»[899]. 21 сентября 1941 г. Гитлер сказал: «Кто хочет дела, нуждается в вере, которую можно найти только в массе. Широкая масса не так нагружена опытом и подходит к новому делу с непринужденностью простака»[900]. 4 октября 1941 г. он заявил, как сообщает Кёппен: «Широкая масса — самая благодарная публика, которая в своем примитивном чувстве действительно идет за тобой и отличается стабильностью, которая выдержит любые нагрузки, в то время как интеллектуалы колеблются туда-сюда. Он сам лучше всего почувствовал это в положительном смысле во времена борьбы на неизменной верности его сторонников и в отрицательном на твердости широкой массы во время выборов за социал-демократию и центр, хотя не бывало еще правительства, которое требовало бы от своих избирателей так много, как это»[901]. 2 ноября 1941 г. Гитлер вновь высказался о бесполезности буржуазных сил, заметив, что во времена борьбы ему нужны были люди, «которые просто встают… которые были готовы разогнать собрание, а с другой стороны, управлять провинцией». Только рабочий и крестьянин имеют «животную силу», от которой в конечном итоге все зависит[902].

В застольной беседе 16–17 января 1941 г. Гитлер вспоминал: «В Мюнхене я нашел длинный ряд совершенно верных людей. Каждый мог только потерять, никто не мог выиграть. Когда я встречаю кого-нибудь из маленьких людей, меня это так трогает, они были ко мне привязаны и носились как бешеные. <…> Верхние десять тысяч, они же все делают по расчету, они видят во мне аттракцион для их салона, другие думают о протекции. Моя привязанность к народу, она у меня осталась. Я так лично связан с народом, могу так вжиться в их менталитет, их заботы и радости, потому что мне самому это знакомо»[903]. 1 марта 1942 г. Гитлер сказал в одном из своих монологов: «Если не видеть так много здоровой жизни вокруг, то можно было бы стать абсолютным презирателем жизни. Если бы я видел только верхние десять тысяч, то я бы им стал. Тем, что я им не стал, я обязан только моему общению с гораздо более здоровой широкой массой»[904].

8 апреля 1942 г. Гитлер во время застольной беседы вновь вспомнил о «временах борьбы» НСДАП: «В начало своей политической работы я поставил лозунг, что важно не завоевать буржуазию, которая стремится исключительно к покою и порядку и труслива по своей политической позиции, а вдохновить рабочий класс миром своих идей. Поэтому все первые годы времени борьбы были направлены на то, чтобы привлечь рабочего к НСДАП». При этом он пользовался следующими средствами: так же, как марксистские партии, он распространял политические плакаты кричаще красного цвета и занимался пропагандой с грузовиков, причем грузовики были сверху донизу оклеены плакатами, снабжены красными флагами и набиты скандирующими группами. Кроме того, он «позаботился о том, чтобы все сторонники движения приходили на собрания без галстуков и стоячих воротников и, таким образом, вызывали доверие у населения, занятого ручным трудом. Кроме того, он пытался отпугнуть буржуазные элементы, которые, не будучи истинными фанатиками, хотели примкнуть к НСДАП, крикливой пропагандой, неправильной одеждой участников собраний и тому подобным, чтобы таким образом заранее освободить ряды движения от трусов». С помощью этих и других средств ему удалось «завоевать для движения так много хороших элементов рабочего движения, что он смог в одной из последних предвыборных кампаний перед приходом к власти провести не меньше 180 000 собраний»[905].

11 мая 1942 г. Гитлер за обедом рассказал об «огромном мюнхенце медвежьей силы». Во времена борьбы он «стоил больше, чем сотни буржуа». Он выглядел, как «настоящий пролетарий» и был так же искушен в разгоне собраний противника и захвате знамени другой стороны, как и в защите зала во время собственных собраний. Когда он, Гитлер, однажды заговорил с ним после прихода к власти в кофейном садике мюнхенского кафе «Хек» и попросил ненадолго сесть рядом с ним в его рабочей одежде, «буржуазная публика» глазела на него «почти как на чудовище»[906].

В своих застольных беседах Гитлер выражал свое уважение к рабочему классу. Эти высказывания особенно интересны, если сравнить их с пренебрежительными оценками буржуазии. В одной из бесед Гитлер заявил: «Нельзя поддерживать сословные предрассудки во времена, когда пролетариат состоит из таких высококачественных людей, как во многом сегодня!»[907]В другом случае он заметил, что в Англии великолепный отбор в верхних слоях, в то время как нижние слои «дерьмо». В Германии же точно наоборот, поскольку здесь «радует как раз срез нижних слоев населения. Достаточно однажды увидеть немецких рабочих на верфи в Вильгельмсхафене, а потом рабочих из всех других европейских стран на 4-м въезде в порт Вильгельмсхафена, чтобы это констатировать[908].

Особенно нравилось Гитлеру новое